Как будущий царь томился в тюрьме
Будущий государь оказался за решеткой в возрасте 5 лет – без родителей и без солнечного света. Заточение было настолько суровым, что навсегда подорвало здоровье Михаила и наложило печать болезни на его потомков. Но почему вдруг маленький ребенок оказался в белозерской тюрьме? Чем он так провинился? Ответ прост – он родился Романовым.
Михаил был сыном боярина Федора Никитича Романова, которого знала вся Москва. Федор Никитич был невероятно богат, знатен и приближен к тогдашнему царю настолько, что сидел на боярской лавке третьим от трона. Он был двоюродным братом государя, а значит, все дороги перед ним были открыты.
Историк Андрей Петрович Богданов пишет: «Молодой красавец Федор Романов сорил деньгами. Его выезд потрясал воображение, кони, охотничьи собаки и ловчие птицы были едва ли не лучшими на Руси. Он не мог допустить, чтобы на Руси нашелся лучший наездник или более удачливый охотник. Федор Никитич был, разумеется, первейшим щеголем, превосходя всех роскошью одеяний и умением носить их. Если московский портной, примеряя платье, хотел похвалить заказчика, то говорил ему: «Ты теперь совершенно Федор Никитич!» Открытый дом, наполненный друзьями, веселые пиры и еще более шумные выезды из Москвы на охоту с толпами псарей, сокольничих, конюхов и телохранителей создавали образ молодого повесы, беззаботно пользующегося невиданным богатством»[2].
Но не спешите осуждать Федора Никитича. Несмотря на все блага жизни, сыпавшиеся на него как из рога изобилия, он ни разу не переходил границы морали. Был приветлив с простыми людьми, любознателен, в свободное время учил латынь и прекрасно владел искусством дипломатии – в его обязанности входило принимать при дворе иностранных послов. Историк Николай Шайжин отмечает: «Сам он, как свидетельствуют современники, был человек передовой, склонный к усвоению западно-европейских обычаев. Не в пример многим сверстникам, Федор Никитич отличался от них и по внешности: он подстригал бороду и носил недлинные волосы на голове»[3].
Федор Никитич и жену подобрал себе непростую. Ксения Ивановна Шестова выделялась среди других барышень одним редким качеством – она была грамотной. Свадьбу закатили на всю столицу. За здоровье молодых поднимал бокал сам царь; хвалебные тосты сыпались и от Бориса Годунова – бывшего опричника, а ныне ближайшего советника государя.
В этом браке родились шестеро детей, из которых выжили двое – Татьяна и Михаил, на три года младше сестры. Дети росли в просторных светлых палатах на улице Варварке, примыкающей к Красной площади; играли диковинными заморскими игрушками, которые их отцу дарили иностранные послы; и ни в чем не знали отказа.
Но тут к власти пришел Борис Годунов.
Годунов стал царем при сомнительных обстоятельствах. Не исключено, что он лично устранял тех, кто стоял на его пути к престолу. Но и после коронации Борис не успокоился. Годунова сильно беспокоили Романовы, которые хоть и не претендовали на трон, однако имели на него право.
Бывший опричник, с таким пылом поздравлявший Федора Никитича за свадебным столом, взялся за семью Романовых с особой жестокостью. Годунов поручил своим помощникам подкинуть ненавистным боярам мешочек с «колдовскими кореньями», а затем обвинил Романовых в заговоре против царя. Рассказывает историк Николай Шайжин: «За эту мнимую вину Романовы открыто названы были «злодеями и изменниками», и им могла угрожать смертная казнь, но царь Борис ограничился только тем, что, удалив из Москвы, разметал членов опасной ему фамилии по глухим концам северных окраин Руси».
Годунов не пожалел никого, отправил в ссылку женщин и детей, причем всех распределил по разным тюрьмам. В 1601 году жизнь Михаила Романова изменилась в одночасье. Его отца Федора Никитича и его мать Ксению Ивановну насильно постригли в монахи, они страдали от голода где-то в далеких монастырях. А дети Романовых очутились в тюрьме для особо опасных государственных преступников в хмуром Белозерске. Пятилетний Михаил и восьмилетняя Татьяна выжили только благодаря тому, что в ту же тюрьму посадили их теток – Анастасию и Марфу. Родственницы, как могли, ухаживали за детьми.
Заключенным запрещалось покидать тюремный двор и общаться с местным населением. Разговаривать можно было только с приставами, которые всячески наслаждались своей маленькой властью над опальными боярскими женами и детьми. Особенно зверствовал главный пристав Давыд Жеребцов. Желая выслужиться перед царем Борисом, Жеребцов держал своих подопечных в голоде и холоде.
Сохранилась переписка пристава с государем. Давыд хвастается, что специально не дает Романовым яиц и молока, даже если они очень просят. На это царь Борис делает ему замечание: «А о всем бы еси к ним береженье держал по нашему по прежнему указу, а не так бы еси делал, что писал преж сего, что яиц с молоком даеш не от велика; то ты делал своим воровством и хитростью, по нашему указу велено тебе давать им еству и питье во всем доволно, чего ни похотят»
