За окном серое зимнее утро. Ветер бросает в стёкла пригоршни снега. А в квартире уютно, тепло, пахнет свежим кофе, и никуда не хочется отсюда уходить. Но надо! Мужчина рывком поднялся с постели и пошёл в ванную. Через десять минут он был готов в дорогу. На кухне съел омлет, наскоро выпил кофе.
– Ну не дуйся, Вероника! – обратился к молодой женщине, стоящей у окна. Хотел поцеловать в щеку, но она отвернула голову.
– Я всё улажу, – продолжал мужчина, – вот вернусь из командировки и поговорю с ней.
– Ты уже который раз обещаешь? И всё у тебя какие-то причины находятся, чтобы отложить разговор. То мышь твоя болеет, то ребёнок слишком мал. А я, как дура, всё жду-жду, – сердито заговорила красотка.
– В этот раз обещаю: поговорю и уйду от мыши окончательно и бесповоротно.
Вероника подошла, потёрлась головой о его плечо:
– Я так люблю тебя, Витюша. И ребёнка хочу. Мальчика похожего на тебя.
– А двух слабо?
– Хоть троих.
– А как же твоя идеальная фигура? Не побоишься испортить?
– Я же не дура, не буду объедаться за двоих, как советуют глупые гусыни своим дочкам. Если всё делать по уму, то беременность женщине только на пользу.
– Всё, всё! Я понял.
– Главное помни: я люблю тебя, жду тебя. Считаю часы и минуты. Возвращайся скорей.
– Ну, вряд ли, получится «скорей». Служба не зависит от наших желаний.
Виктор взглянул на часы:
– Я уже почти опаздываю.
Оделся в прихожей, взял кейс, повернулся к женщине:
– Дорогая, скоро мы будем вместе. И никого не будет между нами.
Вероника чмокнула его в щеку и прошла на кухню. Помахала из окна. А потом задумалась: «Как надоело эти сюси-пуси разводить. А он всё никак не решится. Если и в этот раз какую-то отговорку придумает, надо с этим заканчивать. Жалко. И красивый, и нестарый, и с деньгами. Но трепыхается, вот-вот с крючка сорвётся. Почти два года на этого козла потратила. Видно, придётся искать новый вариант.»
Виктор вышел из квартиры. Пока сбегал вниз по лестнице, подумал, что, действительно, надо что-то решать. А, собственно, чего он держится за Ольгу? Бабка ещё проживёт немало, так что разменять квартиру не получится. А во всём остальном Вероника сто очков форы даст. И моложе на десять лет. И решительная, настойчивая, не то, что эта мямля. Вон, как в жены стремится. И, кажется, любит меня. Даже родить не против. Да и жизнь на две семьи порядком затянулась. Пожалуй, пришло время покончить с этим.
А потом он эти мысли задвинул на задний план. И стал думать о работе.
Машина быстро катилась по шоссе, в салоне пахло хвойным освежителем, звучала тихая музыка. И он уже почти миновал последние дома города, как вдруг краем глаза заметил в одном из окон пятиэтажки языки пламени.
– Надо позвонить пожарным, – мелькнула мысль. И тут же пришла другая, – кто-то, наверняка позвонил, а я опаздываю.
Какая-то неведомая сила заставила его притормозить и свернуть к дому с горящим окном. Он подъехал и остановился под балконом. Делал это автоматически и даже как будто против своей воли.
Где-то в уголке сознания мелькнуло: надо бы сбросить пальто, да и туфли новые жаль… Взобрался на крышу машину, ухватился за прутья и влез на балкон (благо тот не был застеклён). За балконной дверью стоял ребёнок лет пяти. А рядом в окне, очевидно на кухне, бушевало пламя. Виктор показал рукой мальчику, чтоб тот отошёл, и с одного удара ногой вышиб замок.
– Ты один? – спросил у малыша.
– Нет, – спокойно ответил тот, – ещё маленький Костик и бабушка.
– Где они?
– Спят.
– Ладно. Постой пока на балконе.
Виктор вошёл в гостиную (здесь было уже дымно), быстро пробежал в спальню и увидел в кровати годовалого ребёнка. Взял его вместе с одеялом. Прихватил с соседней кровати плед и выскочил на балкон. Укутал старшего мальчика и увидел внизу у машины какого-то мужика. Закричал, привлекая внимание:
– Лезь на машину, – крикнул Виктор, – я тебе детей передам. Там ещё бабка осталась. Надо вытаскивать.
В дыму уже ничего не было видно.
– Где же другая спальня? Или бабка где-то в детской?
Он пробрался в узкий коридорчик, больно ударился боком о какой-то шкаф так, что тот даже пошатнулся. Впереди уже пылало.
– Надо возвращаться, дальше не пройду, – промелькнула мысль. И тут на голову свалилось что-то тяжёлое. Он упал, и сознание померкло.
Леночке было семь лет. Но она запомнила этот день на всю жизнь. Может быть потому, что раньше никогда не была на кладбище. Она стояла между мамой и бабушкой у красного гроба и не сводила глаз с россыпи гвоздик, уложенных на крышку. Были ещё какие-то люди, много людей. Играл духовой оркестр. Музыка была тревожной и печальной. И от всего этого Лене хотелось плакать. Мама рядом плакала непрерывно, бабушка – нет, только шептала что-то и крестилась. Вышел из толпы какой-то толстый человек, снял шапку и стал говорить, какой её папа герой, как хорошо он служил, как его все любили. Затем вышел военный и тоже говорил о папе. Опять заиграл оркестр, и гроб опустили в глубокую яму.
– Леночка, перекрестись и брось немного земли в яму, – сказала бабушка. И показала, как надо сделать. Они отошли немного в сторону. И другие люди подходили и бросали землю.
– А где же папа? Ты сказала, что мы едем хоронить папу, – спросила тихонько Лена у бабушки.
– Он там в гробу, – также тихо ответила та. А мама вдруг покачнулась, услышав их разговор. И к ней тут же подскочил папин друг, дядя Саша, и подхватил её под руку.
И тут позади них раздались громкие выстрелы, так, что Лена вздрогнула.
– Не бойся, Леночка. Это салют, потому что твой папа герой. Он спас двух детей.
Опять зазвучала музыка. И Лена заплакала. Не потому, что осознала утрату папы. Просто всё вокруг было таким печальным, немного страшным, а ещё она очень замёрзла. И когда бабушка об этом узнала, то что-то сказала маме и дяде Саше. И её с бабушкой усадили в машину и отвезли домой. Дома тоже было как-то неуютно, пахло лекарствами и ещё чем-то непривычным. Лена опять заплакала. Бабушка обняла её, повела на кухню поить чаем и кормить, потом уложила в постель, хотя вечер ещё не наступил. Она полежала, вспомнила, что не сделала домашнее задание по математике, хотела встать.
– Надо позвать бабушку, – вяло подумала и уснула.
Проснулась оттого, что мама положила холодную ладонь ей на лоб, и это было приятно.
«Мамочка», – хотела сказать Лена, но из горла вырвались лишь хриплые звуки. Целую неделю она пролежала в постели и почти всё время спала. Потому, что заболела ангиной.
А потом проснулась – ничего не болит, и очень есть хочется. Лена надела халатик, нашла свои тёплые тапки и пошла на кухню, откуда слышались голоса бабушки и мамы. Перед дверью она запнулась о коврик и тапок слетел. И пока она шарила по полу в его поисках, услышала разговор.
