Если бы можно было взглянуть на движение человеческих судеб с высоты птичьего полета, то мы увидели бы огоньки и пунктиры – что-то вроде гирлянд, украшающих новогоднюю елку. Огоньки – это сами люди, пунктиры-ниточки – это судьбоносные дорожки, по которым люди движутся. Вот человек повернул куда-то, а вот второй, и они неожиданно встретились или, наоборот, разошлись…
Высшим силам, которые поглядывают на нас сверху, наверное, очень интересно наблюдать, как эти ниточки порой переплетаются, куда ведут и к чему приводят. Иногда узор получается столь причудливым, что сами Высшие силы удивляются: «Вот заплелось так заплелось!»
Или… они всё знают заранее?
Ну, может быть, конечно, и знают. Даже наверняка! И иногда ведут. Подсказывают. И люди думают: «Вот так совпадение…»
Ну, какое «совпадение», какой «случай»? Если бы люди были повнимательнее, они увидели бы, услышали, почувствовали эти «подсказки сверху», эти знаки!
Нет, конечно, не стоит поголовно начинать плеваться через левое плечо или менять маршрут, если черный котик перебежал вам дорогу. Разумеется, нет. Это всё суеверия старых бабушек.
Знаки – это совсем другое… Это как дуновение чего-то теплого, доброго и неслышного. Их можно понять и принять только сердцем. Например, вы поссорились с кем-то, идете по улице в расстроенных чувствах, и вдруг ваш взгляд случайно падает на афишу фильма или лекции, а на ней выделено слово «ЛЮБОВЬ». И сердце сжимается: «Немедленно мириться!» Случайность? Знак? Или не знаете, как поступить, а из радио вдруг звучит до мурашек совпадающий с вашими мыслями текст, и вы вдруг четко понимаете, что надо делать. Нужно просто всегда держать сердце открытым и ничего не бояться. И ждать чуда, разумеется.
И чудо придет. Даже если мы будем думать, что это абсолютно случайно. Даже если мы перестанем ждать…
Не правда ли, как часто мы видим в фильмах, как неведомый случай сводит воедино некоторые дорожки, которые правильнее было бы назвать линиями судьбы. Вы думаете, так в жизни не бывает? Ого, еще как бывает. И людские пути-пунктиры порой странным образом, через разные и порой многолетние хитросплетения, приводят иногда в одну единственно верную точку. Почему верную? Потому что, после того как человек в этой точке оказывается, жизнь его меняется к лучшему. А это ни с чем не перепутаешь – когда жизнь твоя начинает по-настоящему меняться к лучшему. У тебя словно вырастают крылья. Ну, а что может быть чудесней, чем канун Нового года, тридцать первое декабря, когда даже взрослые верят в волшебство?
А в канун этого Нового года такой точкой стал ресторан «Russian Style». Именно туда привели наших героев светящиеся пути-дорожки, которые так хорошо видно с высоты птичьего полета.
Все они обычные хорошие люди – и каждому хотелось счастья и чуда. Казалось бы, ну что этих людей связывает? Некоторые и вовсе не знакомы. Но все, что с ними происходило в эту удивительную новогоднюю ночь, да и на протяжении довольно долгого времени, было чередой случайностей. Жаль, что не все обращали внимание на знаки-подсказки… Ну, ладно. Они же люди, а не телепаты или экстрасенсы.
И давайте мы с этими людьми познакомимся поближе.
* * *
В шесть часов вечера тридцать первого декабря Тата, не торопясь, красилась перед дорогим зеркалом Тиффани в уютной просторной спальне. Все в ней было устроено с максимальным комфортом, очень стильно, очень статусно и очень дорого.
Но один-единственный взгляд на эту спальню изобличал в ней жилище одинокой женщины. Нежные пастельные тона. Стопка модных журналов. Ни тебе носка, небрежно выглядывающего из-под кровати, ни галстука, неаккуратно брошенного на стул, ни мужского парфюма на туалетном столике, ни мужской фотографии в рамочке, с любовью поставленной на тумбочку.
Красилась Тата с неспешной грацией – тоже стильно, статусно, очень дорогой косметикой. А почему бы и нет. Могла себе позволить.
Краситься умеючи надо именно не торопясь. Так, чтобы косметики и вовсе не было заметно. Нежный матирующий крем, еще более нежный и почти прозрачный тональник, придающий коже удивительное внутреннее свечение – свежее-свежее, девичье. А ведь ей было уже сорок пять. Правда, подруга – Катушкина Катя, Катушка – строго поправляла: «Не УЖЕ, дорогая моя, а ЕЩЕ сорок пять, и ты ого-го!» Самой Катушке было сорок восемь, и ее внешность при таком возрасте можно было сравнить с изысканным выдержанным вином.
Выглядела Тата и вправду лет на десять моложе, и разве что очень внимательный человек мог бы разглядеть в глубине ее глаз чуть усталую мудрость, присущую зрелым женщинам. Называть она себя просила не Натальей Николаевной (как тяжеловесно!), а так же, как в юности – Татой, потому что действительно и ощущала себя, и выглядела, по выражению Кати, – «Ого-го».
Но почему-то именно сегодня, в канун Нового года, она почувствовала – перейден некий рубеж. Что-то должно случиться. Нет, она уже давно все свои «случайности» и прогнозировала, и некоторые сама режиссировала. Но именно сейчас она ощутила, что больше так продолжаться не может. А как – «так» – Тата еще уловить не могла. Но точно знала, что она что-то решит. Или что-то за нее решится.
Такая долгая, в общем-то, жизнь. Есть что вспомнить. Хорошего, плохого, удивительного, волшебного, разочаровывающего. Пики и спады. Но все как белка в колесе. Все эти события казались суетой, потому что не было главного. Того, о чем мечтает каждая женщина, – простого и спокойного счастья…
Итак, Тата наводила красоту.
Тушь, удлиняющая ресницы и придающая им бархатистую пышность. Тени, окружающие глаза нежным дымчатым ореолом. Сегодня Тата затеяла слегка похулиганить. Новый год все-таки. И она решила сделать смоки айс – такой таинственный флер на грани фола. И огненная помада. То ли актриса немого кино, изображающая грусть о прежней любви, то ли томно умирающая от чахотки Дама с камелиями. Во всяком случае, совершенно сногсшибательный образ – оттуда, из красивой жизни, – мимо точно не пройдешь.
Тата придирчиво рассматривала себя в зеркале. Маленькое черное платье от-кутюр. Словно из фильма «В джазе только девушки», необыкновенно женственное, именно к образу «оттуда». Тогда о женственности знали все…
Бриллиантовый огонечек-подвеска на тонкой золотой цепочке, украшающей стройную (все еще без морщин!) шею. Удлиненное каре темных волос, в которых уже, к сожалению, мелькали серебряные ниточки. Но их Тата маскировала у привычного парикмахера Сержика. Сержик все время шутил: «Мужу изменить можно. Парикмахеру – никогда…»
