1
Сидней, мистер Кенсингтон и три звезды
Что-то было не так.
Служащая паспортного контроля широко улыбнулась:
– How are you, mate?[1]
– I’m fine[2], – соврал Харри Холе.
Тридцать часов назад он вылетел из Осло, сделал пересадку в Лондоне, потом еще одну в Бахрейне и последние часы провел на этом проклятом сиденье перед запасным выходом. Из соображений безопасности ему пришлось всю дорогу до Сингапура сидеть в самой неестественной позе, и он лишь чудом не вывернул себе позвоночник.
Женщина за столом перестала улыбаться и принялась с большим интересом исследовать его паспорт. Что ее так заинтересовало – фотография или почерк, – сказать было трудно.
– Business?[3]
Раньше Харри Холе полагал, что таможенные офицеры во всем мире из вежливости добавляют «сэр», но потом он прочитал, что подобные формальности в Австралии широкого распространения не получили. Ну и ладно. Харри не так часто путешествовал и снобом не был. Все, что ему нужно, – это гостиничный номер и постель, и чем скорее, тем лучше.
– Yes. – Харри забарабанил пальцами по столу.
Тут губы ее скривились, а в голосе послышались визгливые нотки:
– Why isn’t there a visa in your passport, Sir?[4]
Сердце его подскочило, будто предчувствуя катастрофу. Может, слово «сэр» здесь используют, только когда ситуация накаляется?
– Sorry, I forgot[5], – пробормотал Харри, лихорадочно роясь во внутренних карманах. И почему специальные визы не проставляют в паспорте, как обычные?
У кого-то в очереди за его спиной зажужжал мобильный. Харри знал, что это его сосед по самолету: у того еще во время полета то и дело звучала одна и та же мелодия. Ну почему он такой дурак, никогда не может запомнить, в какой карман кладет вещи? Было тепло, хотя наступил вечер – без нескольких минут десять. У Харри засвербило в затылке.
Наконец документ отыскался, и Харри выложил его на стол.
– Police officer, are you?[6] – Женщина оторвала взгляд от визы и изучающе взглянула на него. Ее лицо приняло прежнее выражение. – Надеюсь, у нас не убили каких-нибудь норвежских блондинок. – Она громко рассмеялась и поставила на визу штамп.
– Well, just one[7], – ответил Харри Холе.
Зал ожидания был набит представителями туристических компаний и водителями, и каждый держал над собой табличку с чьим-то именем, но своего Харри не обнаружил. Он уже решил было взять такси, когда вдруг увидел чернокожего мужчину в светлых джинсах и гавайской рубашке. У него был необычайно широкий нос и темные курчавые волосы. Расчищая себе путь между табличками, он шел прямо к Харри.
– Я полагаю, мистер Хоули? – с победным видом спросил он.
Харри Холе сообразил не сразу. Он уже настроился первое время в Австралии поправлять тех, кто будет читать его фамилию как «Хоул» – «дырка». Но варианта «мистер Хоули» – «господин Святоша» – он никак не ожидал.
– Эндрю Кенсингтон, – с ухмылкой представился мужчина и словно тисками сжал ладонь Харри своей ручищей. – Добро пожаловать в Сидней, надеюсь, вам понравился полет.
Его казенно-приветливый голос звучал эхом слов, двадцать минут назад произнесенных стюардессой.
Мужчина взял потрепанный чемодан Харри и, не оглядываясь, пошел к выходу. Харри следовал за ним.
– Вы из сиднейской полиции? – завел разговор Харри.
– Точно, приятель. Берегись!
Дверь ударила Харри прямо по носу, так что на глазах выступили слезы. Хорошее начало для низкопробной комедии! Норвежец потрогал нос и выругался на родном языке. Кенсингтон посмотрел на него сочувственно.
– Пакостные тут двери, верно? – сказал он.
Харри промолчал. Он не знал, как в Австралии отвечают на подобные вопросы.
На стоянке Кенсингтон открыл багажник маленькой, видавшей виды «тойоты» и аккуратно положил туда чемодан.
– Хочешь сесть за руль? – удивился он.
Харри обнаружил, что стоит у двери водителя. Выходит, в Австралии левостороннее движение. Другое переднее сиденье было завалено бумагой, кассетами и прочим хламом, и Харри решил разместиться сзади.
– Вы, наверное, абориген? – спросил Харри, когда они выехали на шоссе.
– Я вижу, тебя не проведешь. – Кенсингтон бросил взгляд в зеркало.
– В Норвегии мы называем вас «австралийскими неграми».
Кенсингтон еще раз посмотрел в зеркало.
– Вот как?
Харри почувствовал себя неуютно.
– Э-э, я просто хотел сказать, что ваши предки, похоже, не из тех английских каторжников, которых привезли сюда двести лет назад, – пояснил он, надеясь, что хоть какие-то познания из истории страны послужат ему оправданием.
– Это верно, Хоули, мои предки приехали малость пораньше. Четыре тысячи лет назад, если быть точным.
Кенсингтон снова посмотрел в зеркало, и Харри пообещал себе не болтать лишнего.
– Ясно. Можешь называть меня Харри.
– Идет, Харри. А меня можешь звать Эндрю.
Всю дорогу Эндрю говорил. Довезя Харри до Кингс-Кросс, он тут же поведал, что этот район славится проституцией, наркоманией и прочими темными делишками. Каждый второй публичный скандал в городе так или иначе связан с гостиницей или ночным клубом, расположенными на этом клочке земли величиной в квадратный километр.
– Вот мы и приехали, – внезапно заключил Эндрю.
Он подъехал к тротуару, выскочил из машины и достал из багажника чемодан Харри.
– До завтра, – бросил Эндрю напоследок и укатил в своей машине.
Харри оказался перед крикливой вывеской «Отель „Кресент“», спина у него затекла, суточный ритм сбился, и в этом городе, где населения было не меньше, чем во всей Норвегии, он почувствовал себя жутко одиноким. Рядом с названием отеля стояли три звездочки. Полицейское начальство в Осло не слишком пеклось об удобствах своих подчиненных. Но в конце концов, все не так плохо. Здесь должны быть скидки для государственных служащих и проживающих в самом маленьком номере, подумал Харри.
Он был прав.
2
Тасманийский дьявол, клоун и шведка
Харри осторожно постучал в дверь начальника Южного полицейского округа Сиднея.
– Войдите, – прогремело оттуда.
У окна позади дубового письменного стола стоял дружелюбный великан с брюшком. Из-под копны подрастерявших былое обаяние волос торчали кустистые брови, глаза улыбались.
– Харри Хоули из Норвегии, из Осло, сэр.
– Присаживайся, Хоули. Еще рано, а вид у тебя помятый. Часом, не наведывался к здешним ребятам насчет наркотиков? – Нил Маккормак от души рассмеялся.
