Из подъезда элитной высотки вышел симпатичный высокий парень, небрежно закинул за плечо черную спортивную сумку. Не глядя по сторонам, размашистым шагом направился по выложенной красно-черной плиткой дорожке к выходу из огороженной высоким забором придомовой территории.
Через пару минут, будто подкараулив его, из соседнего подъезда вынырнула симпатичная девчонка в яркой курточке от Армани и крикнула:
– Клим, подожди! Я с тобой!
Чуть заметно поморщившись, парень притормозил, поджидая ее. Поравнявшись с ним, девчонка махнула рукой на висевший за плечами пестрый рюкзачок и радостно заявила:
– Как здорово, что мы случайно записались в «Олимпийский» на одно время. Удобно. Мне не хочется беспокоить папу, он устает после работы, а по вечерам ходить одной как-то беспокойно. Зато вместе с тобой не страшно.
Клим промолчал. Он сильно сомневался в этом «случайно». Девица постоянно попадалась ему на пути, откровенно строя глазки и зазывно улыбаясь. Ему-то говорливая и надоедливая Виолетта не слишком нравилась. Но в принципе, ничего против нее он не имел. Одно то, что ее дедушка был одним из совладельцев процветающей сети магазинов электроники, делало ее привлекательной в глазах любого рационально мыслящего молодого человека. А Клим считал себя очень даже рациональным. Правда, не до такой степени, чтоб делать авансы не слишком приятным ему людям, к которым относилась и эта навязчивая соседка.
Подстраиваясь под его широкие шаги, Виолетта смешно подпрыгивала, стараясь не отставать. Ей давно нравился Клим, еще с той поры, когда три года назад они с семьей въехали в новый дом. Она сразу заприметила высокого красивого парня с уверенным взглядом. Попыталась познакомиться, но он держался настороженно и на контакт не шел. Понадобилась пара лет неустанных «случайных» встреч, чтобы он стал относиться к ней не просто как к надоедливой мелкой соседке, а увидел в ней наконец симпатичную девушку, как ей, во всяком случае, казалось.
Виолетта в этом году закончила одиннадцатый класс гимназии с физико-математическим уклоном и поступила в классический университет на физмат, на последнем курсе которого учился Клим. Она могла бы поехать учиться в Англию или Штаты, но не захотела уезжать от своего кумира.
Впрочем, Клим тоже отказался от сомнительного, с его точки зрения, удовольствия жить за рубежом, считая, что на родине у него гораздо больше перспектив, чем невесть где. Здесь он может стать всем, кем пожелает, а вот кому он нужен в той же Англии, к примеру? Там таких, как он, вагон и маленькая тележка.
Он вообще был на редкость здравомыслящим человеком, бабушка даже называла его молодым старичком, на что он совершенно не обижался. Что взять с поколения, отравленного глупым романтизмом? Прагматизм правит миром, это он уяснил еще лет в десять, поняв, что проще иметь свои деньги, чем просить их у родителей.
С четырнадцати лет он от подачек решительно отказался и начал зарабатывать сам. Сначала в интернете, занимаясь созданием сайтов и рекламой товаров разного рода, потом переквалифицировался в программиста, начал сотрудничать с разными фирмами, в том числе и зарубежными, и получать стал вполне прилично.
Так что ультрамариновая Киа Оптима, стоявшая в боксе подземного гаража, была куплена им на честно заработанные, а не подарена щедрыми родителями, как считала Виолетта.
– А почему ты не на машине? – с некоторым разочарованием спросила она, поправляя рюкзачок. – Было бы быстрее.
Он кинул на нее пренебрежительный взгляд.
– Я и без того постоянно сижу. А я люблю ходить. Движение – это жизнь. Знаешь об этом? – с обидной снисходительностью сказал он.
Виолетте не понравился его тон. С ней все разговаривали или с преувеличенным пиететом, или со столь же фальшивым восторгом. К другому она не привыкла. Вздернула и без того курносый нос и приготовилась высказать ему свое «фи», но в последний момент передумала.
Шедший рядом с ней уверенный в себе парень вряд ли стерпел бы ее назидательный тон. Ответил бы что-нибудь типа «не нравится, шагай одна, я тебе не навязываюсь». И был бы прав – ведь в спутницы набивалась ему она.
Девушка кокетливо поправила беретик, надетый на искусно подстриженные рыжеватые волосы, жеманно взглянула на спутника из-под подкрашенных ресниц, проделав все точно так, как было рекомендовано в руководстве по изящному флирту «Если хочешь понравиться мужчине». После такого все ее знакомые мальчишки принимались пыжиться и становились похожими на кичливых петухов. Но Клим ее потуг даже не заметил. Причем не сделал вид, а действительно не заметил.
Это было обидно. Но Виолетта, мрачно усмехнувшись, пропела про себя песенку, часто напеваемую мамой: «Никуда не денешься, влюбишься и женишься, все равно ты будешь мой!» Эта задорная мелодия добавила ей оптимизма, и она попрыгала дальше уже с вполне бодрым настроем.
Она давно поняла, что покорение гордой вершины под названием «Клим» будет нелегким, но тем оно интереснее! А уж потом, добившись своего, она на нем отыграется за все годы своего унижения…
«Моя дорогая, помни: мужчины – это всего лишь большие дети, обожающие игрушки. Если женщина может им их дать, они никуда не денутся, уверяю тебя!» – не раз учила ее мать, дочь олигарха. А она знала, о чем говорит: муж был моложе ее на десять лет, но никуда от нее уходить не собирался. Зачем, если в семье у него было все, чего только может пожелать мужская душа: модная одежда, роскошные машины, огромная квартира, путешествия по миру, вместе с женой, разумеется.
Кира Серафимовна была в нем абсолютно уверена хотя бы потому, что всегда и везде держала его под контролем. Она вообще любила быть в курсе всего на свете, и уж о собственном муженьке знала все досконально. Когда почти двадцать лет назад она женила на себе видного девятнадцатилетнего парня, сманив его обещанием красивой жизни, она была еще довольно молода и очень амбициозна.
Теперь, чтобы соответствовать своему красавцу-мужу, ей все чаще и чаще приходилось проводить время в СПА-салонах, о чем она совершенно не жалела. Все страдания по наведению красоты и молодости искупались завистливыми взглядами непристроенных, да и замужних дамочек, когда она выгуливала Игоря на светских тусовках – такого великолепного мужа, как у нее, ни у кого больше не было.
