— Тишина!
Напрасно преподавательница пыталась призвать к порядку взбудораженных грандиозной новостью учениц последнего, шестого, года обучения. Словно зеленые (в прямом и переносном смысле, по цвету фартуков) первогодницы, они смеялись, шушукались, обсуждая грядущий ежегодный зимний бал, и не обращали внимания на раскрасневшуюся от возмущения госпожу Закир. Еще бы, ведь нынешний бал особенный! Поговаривали, будто впервые за всю историю Благородной школы святой Епифании в нем примут участие не местные молодые люди, а студенты Академии магического познания. Делалось это не в благотворительных целях: король заботился о продолжении лучших родов империи. К сожалению, в последнее время участились мезальянсы, и подобными балами надеялись исправить ситуацию.
— Тишина!
Госпожа Закир аж побагровела от напряжения. Промокнув носовым платком завитые колечки волос на лбу, она несколько раз ударила указкой по столу.
— Ни один благородный пэр не взглянет на столь невоспитанные и необразованные создания! Анхелика, можешь назвать мне третью форму глагола «presco»?
Анхелика обреченно поднялась со своего места и, сложив руки на синем переднике, с видом бедной овечки уставилась на преподавательницу. Кристина хихикнула, прикрыв рот ладошкой. Две овцы в одном классе! Как и госпожа Закир, Анхелика завивала светлые волосы мелким бесом. А еще она была непроходимо тупой. Ее отец, граф Отрин, ежегодно делал щедрые пожертвования, чтобы младшая дочь с треском не вылетела из школы. Старшие сестры Анхелики блистали, а на ней природа отдохнула.
— Presci? — неуверенно предположила «овечка».
Тут уж не только Кристина, но и остальные дружно прыснули.
— А? Что такое?
Анхелика недоуменно уставилась на соседок. Те продолжали фыркать, тогда как лицо преподавательницы цветом слилось с бордовым классным журналом на столе.
— Где вы набрались такой пошлости! — накинулась она на несчастную ученицу и, заломив руки, патетично посетовала: — Что я скажу госпоже директрисе, как объясню, почему благородные леди ругаются как извозчики?
Сжалившись над окончательно сконфузившейся Анхеликой, Кристина перегнулась через проход между партами и шепнула:
— Prescous. А то, другое слово…
Договорить она не успела, вздрогнув от окрика госпожи Закир:
— Кристиана Имирис, извольте встать!
Стукнула откидная крышка, и девушка покорно замерла перед вконец взбешенной преподавательницей древних языков. Остальные учащиеся притихли, сообразив, что сейчас разразится буря.
— Решили меня довести, да?
Указка ткнулась в подбородок Кристины. Она часто заморгала, испугавшись, что госпожа Закир ее ударит. Пусть в школе официально не практиковались физические наказания, к ученицам относились по-разному. К примеру, Анхелика всегда ограничивалась выговорами, а подобных Кристине могли отправить помогать на кухне. К сожалению, род Имирис не мог похвастаться ничем, кроме славного прошлого. Девушка и вовсе относилась к его боковой ветви, а фамилию унаследовала от матери. Та спустя год после рождения дочери вышла замуж за собственного управляющего — отца девушки. Словом, поводов любить Кристину у преподавателей не было, и она старалась компенсировать сомнительное происхождение учебой. Получалось с переменным успехом.
— Вам известно, — продолжала брызгать ядом госпожа Закир, — что подсказки запрещены, а на занятиях положено соблюдать тишину? Над кем вы смеялись? Надо мной? Не думайте, барышня, будто я ничего не вижу! Или вы считаете себя достаточно взрослой, чтобы дерзить преподавателям?
— Что вы, я не дерзила! — робко возразила Кристина.
Она понимала, что угодила под горячую руку. Требовалось кого-то наказать за сорванное занятие, и преподавательница выбрала идеальную жертву. За спиной Кристины нет ни могущественного отца, ни огромного состояния. Она училась здесь на стипендию, учрежденную попечительским советом для способных представительниц обедневших родов. Родители соискательниц подавали в школу заявки, их тщательно сортировали по различным параметрам, и пять счастливиц примеряли зеленые фартуки.
— То есть я, по-вашему, вру?
Госпожа Закир с такой силой ударила указкой по парте, что та сломалась.
— Ну вот, все из-за вас! — в сердцах выкрикнула она. — Вы наказаны, Имирис, зайдете к госпоже Мертье после занятий.
В классе воцарилась гробовая тишина. Положим, Кристина не была всеобщей любимицей, в первые годы обучения ее и вовсе нещадно травили, называли бродяжкой, но выволочка от директрисы — это слишком сурово! Анук Мертье боялись до дрожи в коленках. Не только ученицы, но и их родители, сплошь бароны, графы, иногда даже герцоги, предпочитали не ссориться с потомственной ведьмой.
Плечи Кристины поникли. Внутри все оборвалось. А ведь меньше года оставалось до выпуска!.. В ее положении диплом Благородной школы святой Епифании — пропуск в жизнь. С ним появлялись шансы найти достойного спутника жизни или продолжить образование, получить степень соискателя кандидата наук, а с ней и место преподавателя, то есть постоянный доход и обеспеченную старость. Даже мать Кристины не считалась завидной невестой, а уж она сама… Не становиться же лавочницей!
— Можете садиться.
По губам госпожи Закир скользнула довольная улыбка. Она выпустила пар, отомстила за унижение.
Кристина медленно опустилась на место и невидящим взором уставилась в учебник. Девушка досадовала на собственную глупость. Могла ведь промолчать! Не следовало забывать, кто она, и кто они, ее одноклассницы. Кристина все пять с половиной лет помнила, а тут на минутку забыла, за что и поплатилась.
— Не переживай, — рука Бернадет Изавель осторожно коснулась ладони подруги под партой, — вдруг старая ведьма просто накричит и отпустит?
Бернадет тоже училась на стипендию, наверное, поэтому они быстро нашли общий язык, хотя казались полными противоположностями друг друга. Кристина пошла в мать — истинную северянку. Бледная, с легким внутренним сиянием кожа, голубые глаза, русые волосы. Хрупкая, так и не успевшая к своим двадцати годам в полной мере округлиться, приобрести женскую манкость. Несмотря на болезненную внешность, она отличалась отменным здоровьем. Еще бы, ведь ее предки владели магией льда! Бернадет была девушкой другого толка. Смуглая, темноволосая и темноглазая, невысокая, она к пятнадцати годам обзавелась необходимыми формами и теперь лишь наращивала объемы. В наследство от прабабки Бернадет достался слабенький дар прорицательницы. Она изредка гадала, но ее предсказания сбывались с той же частотой, что и народные приметы. В школу ее устроила тетка, мечтавшая скорее сбыть с рук осиротевшую племянницу. Бернадет не имела ничего против замужества и считала дни до выпуска. Учебу она ненавидела, но, чтобы не прогневать тетку, кое-как умудрялась каждый год заработать удовлетворительный пропускной балл.
