Александр Кабаков - Невозвращенец

Невозвращенец
Название: Невозвращенец
Автор:
Жанр: Социальная фантастика
Серии: Нет данных
ISBN: Нет данных
Год: 2010
О чем книга "Невозвращенец"

«Никогда я так не жалел о том, что лишен больших литературных способностей, как сейчас. Бесцветный и невыразительный либо, наоборот, слишком претенциозный стиль, которым я когда-то записывал результаты своих экспериментов, совершенно непригоден в нынешних обстоятельствах. И думаю, что естественное и полное недоверие, которым будет встречен этот рассказ, а коли он не вызовет доверия, то не вызовет и интереса, поскольку интересен может быть именно и только абсолютной достоверностью и точностью, – думаю, что недоверие со стороны читателей – если после всего случившегося они когда-нибудь снова появятся – полностью уничтожит тот практический эффект, которого я хотел бы достичь…»

Бесплатно читать онлайн Невозвращенец


Никогда я так не жалел о том, что лишен больших литературных способностей, как сейчас. Бесцветный и невыразительный либо, наоборот, слишком претенциозный стиль, которым я когда-то записывал результаты своих экспериментов, совершенно непригоден в нынешних обстоятельствах. И думаю, что естественное и полное недоверие, которым будет встречен этот рассказ, а коли он не вызовет доверия, то не вызовет и интереса, поскольку интересен может быть именно и только абсолютной достоверностью и точностью, – думаю, что недоверие со стороны читателей – если после всего случившегося они когда-нибудь снова появятся – полностью уничтожит тот практический эффект, которого я хотел бы достичь.

Великие проповедники, сумевшие увлечь народ, несомненно, обладали великими же литературными дарованиями. Евангелисты немного сделали бы для распространения истины, открывшейся Христу, не будь они гениальными писателями. К сожалению, столь же часто, если не чаще, дар слова бывал отпущен и злодеям, и шарлатанам, и недальновидным, ограниченным глупцам, жаждущим общего блага. Последние бывали даже более опасны, чем заурядные негодяи, – наркотик тем более ужасен, чем естественней он включается в обмен веществ, особенно если и употребление его приятно.

Впрочем, об этом еще будет случай здесь порассуждать. Ведь то, что есть предмет моего рассказа, – не более чем реальная иллюстрация вышесказанной мысли.

Они явились прямо в институт. В лаборатории зазвонил телефон, я снял трубку и услышал голос нашего начальника отдела кадров – сварливый голос в сущности уже довольно беззлобного вдового старика, чьи наивные хитрости и интриги давно побледнели рядом с элегантным людоедством моих молодых и ученых коллег.

– Юра, – обратился он ко мне на «ты» по праву старшего, – зайди ко мне, пожалуйста.

– Попозже, – довольно небрежно ответил я. Идти через все здание не хотелось, к тому же на столе лежала куча неподписанных таблиц, а до обеда я решил обязательно полностью с ними разделаться. Старик же для меня давно не представлял никакой власти, даже по части характеристики: надо будет – так и без его благоволения подпишу и поеду… Но голос Аверьяна Павловича стал одновременно и тверд, и искателен почему-то:

– Зайди, я тебя ведь прошу. Сейчас зайди, слышишь?

Выражаясь гораздо более энергично, чем того заслуживала ситуация и чем принято при дамах – правда, у нас в институте, как и во многих такого рода заведениях, уже давно было принято и при дамах, – я отправился в кадры. Я вылез из-за стола, выскочил из лаборатории, слетел по короткой лестнице на пол-этажа и понесся по длинному коридору. Грязно-бирюзовые присутственные стены, вечно мигающие полусломанные лампы дневного света и архаические ковровые дорожки, застеленные полотном с грязными следами, придавали нашему институту вид самой что ни на есть заштатной конторы из глухо провинциальных. А между тем это был академический институт, и иностранные делегации изумлялись, не умея совместить проблемы, которыми мы занимались, имена и степени сотрудников с интерьерами институтских коридоров, а особенно буфета и уборных. Сортиры у нас были выдающиеся даже по отечественным меркам.

В кабинете у Аверьяна из-за гигантского сейфа мне навстречу поднялись со стульев двое. Один из них шагнул вперед и удивительно ловко произвел сразу несколько движений: правую руку он протянул для пожатия, на которое я машинально ответил, левой откуда-то вытащил и, развернув, на мгновение близко поднес к моему лицу довольно большое удостоверение, в котором я не успел прочесть ни имени-отчества, ни фамилии, ни должности – ничего, только организацию, тут же удостоверение спрятал и, не отпуская правой моей руки, своей левой повел в сторону товарища, невнятно назвав его, одновременно стал сам садиться, потянув и меня книзу, так что и я оказался на стуле. Тут же сел и второй, и вдвоем они образовали как бы коротенький полукруг, в фокусе которого сидел я.

Аверьяна, когда я оглянулся, в кабинете уже не было. Только валялись на его столе какие-то приказы да стояла полуоткрытая жестяная коробочка со штемпельной подушечкой.

Я почувствовал, что лицо мое обрело давно не посещавшее его выражение. Мол, что ж тут такого, ничего особенного, мы люди опытные, понимаем все насквозь, и в визите таком нет ничего удивительного, дело естественное и даже необходимое, хотя, конечно, и не без комического оттенка… Примерно такое выражение: ну, ребята, давайте послушаем, чего вы расскажете…

– Юрий Ильич, – сказал, старательно улыбаясь, тот, что пожимал руку, – ну пришли мы послушать, что вы нам расскажете.

Вопрос был удивительно прям и в то же время абсолютно бессмыслен, поэтому мне и думать не пришлось, чтобы ответить.

– А собственно, о чем? Простите, имя-отчество ваше не расслышал… и товарища вашего…

– Игорь Васильевич! Это я виноват, голос у меня тихий, да и дикция не очень… Игорь Васильевич я. Простите уж нас, что отрываем… А это вот, прошу любить и жаловать, молодой наш товарищ, начинающий, можно сказать, стажер, я-то уж давно, а он начинает только. Сергей Иванович, его и без отчества можно, молодой еще, а мы думали-думали, к кому бы нам обратиться, и вот решили к вам, вы понимаете, мы, конечно, сначала все узнали, о вас люди, Юрий Ильич, исключительно с уважением отзываются, мы бы к другому еще раз пять подумали, прежде чем обратиться…

– И совсем бы, наверное, не обратились, – вставил Сергей Иванович. Игорь Васильевич заткнулся и вдруг отчаянно захохотал.

– Ха-ха-ха, ох, насмешил, Сергей, ох… И конечно, ведь он прав, Юрий Ильич, и совсем бы не обратились, но вас здесь все в институте исключительно уважают, и руководство, и так, знаете, рядовые товарищи, исключительно хорошие отзывы, и как специалист, и по-человечески, а нам ведь тоже не хочется к кому попало обращаться, люди, вы знаете, Юрий Ильич, разные есть, одного спросишь, а он и не знает ничего… Вы курите? Закуривайте.

Тут мы все втроем дружно закурили, причем они довольно долго рассматривали мою пачку сигарет и, переглядываясь, качали головами, так что и я внимательно ее осмотрел, прежде чем спрятать, но ничего не увидел.

– Юрий Ильич, – сказал, сделав серьезное лицо, молодой Сергей Иванович, – ну мы пришли послушать, что вы нам расскажете.

– А собственно, о чем? Простите, имя-отчество ваше… Сергей…

– Иванович. Вы имена плохо запоминаете? Вот и Игорь Васильевич наш тоже… скажешь ему имя-отчество, а он тут же и забыл. Как, говорит, имя-отчество этого, что ты докладывал, Сергей? Я говорю: ну как же вы не помните, Игорь Васильевич, Джеймс Фрэнклин Лопатофф, а он говорит…

– Бывает, это бывает, Юрий Ильич, – перебил молодого Игорь Васильевич. – Но мы-то пришли послушать, что вы нам расскажете.


С этой книгой читают
Александр Кабаков – прозаик, журналист, драматург, автор знаменитых «Невозвращенца» и «Беглеца». Роман «Все поправимо» удостоен премий им. Аполлона Григорьева и «Большая книга».Частная жизнь героя романа Михаила Салтыкова – это жизнь целого поколения на фоне полувековой истории России. Сталинское детство на окраине империи, оттепельная «стиляжья» юность в Москве, зрелость, пришедшаяся на экстремальные 90-е. Как человек своего времени, Михаил всег
Александр Кабаков – автор нашумевшей повести-антиутопии «Невозвращенец», романов «Ударом на удар», «Сочинитель», «Последний герой», «Беглецъ», «Все поправимо».В «Московских сказках» Александр Кабаков расскажет, где в современной столице встретить Царевну-лягушку и как сложилась судьба Серого Волка и Красной Шапочки, нарушает ли правила дорожного движения Летучий Голландец и включена ли в программы ипотеки Вавилонская башня. Повнимательней пригляд
Типичный «кабаковский» герой – настоящий мужчина. Вот и в романе «Последний герой» он остается таковым, даже когда просто размышляет о будущем, которое видит порой ужасным, а порой прекрасным…Эротические сцены и воспоминания детства, ангелы в белых и черных одеждах и прямая переписка героя с автором… Автор предлагает читателю острый коктейль из бредовых видений и натуралистических картин ломки привычной жизни в середине 90-х, но… всегда оставляет
«Эта книга – воспоминания о вещах моей жизни. Вся вторая половина ХХ и порядочная часть XXI века сохранились в этих предметах. Думаю, что о времени они могут сказать не меньше, чем люди.Я твердо стою на том, что одежда героев и мелкие аксессуары никак не менее важны, чем их портреты, бытовые привычки и даже социальный статус. “Широкий боливар” и “недремлющий брегет” Онегина, “фрак наваринского дыму с пламенем” и ловко накрученный галстух Чичикова
Короткие рассказы-наблюдения, в которых автор пытается разгадать мысли людей и животных, их возможные переживания, радости и сомнения.Встречаются и просто воспоминания, которые происходили с самим автором или были им услышаны.За счёт некоторых наблюдений вырисовывается особая картина иногда даже фантастических событий, которые автор описывает, как вероятную и необычную историю внутри сюжета некоторых рассказов.По непроверенным данным, такая форма
В рассказе "Билет в Хляби" описывается жизнь в многоквартирном доме будущего. Читатель знакомится с разными персонажами, включая нового техника Юрия, который сталкивается с недоверием со стороны жителей. Рассказ поднимает вопросы о сообществе, взаимопомощи и секретах.
Внедрение куда бы то ни было? – тяжкий, нервный, опасный и непредсказуемый путь, когда не знаешь, что тебе уготовано, что ждет: рай или ад. А космос? Что космос? – сплошная пустота и темень. Впрочем, есть там уголки, где жизнь бьет ключом и чем-то похожа на нашу…
В эпохе сверхразвитых технологий наступил момент, когда интересы искусственного и человеческого интеллекта вошли в конфликт, который привел к войне людей и машин. Люди проиграли войну. На Земле наступил неожелезный век – век абсолютной власти машин.Искусственный интеллект идеально отладил механический мир и органично связал его с природными процессами. В мире единства техники и природы человек полностью утратил свою доминирующую роль. Человечеств
«Письмо от Катрин я получил вчера, меньше чем через неделю после того, как мы с отцом вернулись из Лос-Анджелеса. Адресовано оно было в Вилмингтон, штат Делавэр, а я с тех пор, как жил там, переезжал уже два раза. Сейчас люди так часто переезжают, что все эти перечеркнутые адреса на конвертах и наклейки с новыми порой вызывают у меня чувство вины. Конверт был мятый, в пятнах, а один угол его совсем обтрепался. Я прочел письмо и спустя секунду уже
«Этот день на Полную Землю, когда Роланд подъехал к воротам маленького городка в Заброшенных горах, выдался таким жарким, что, казалось, высасывал воздух из легких до того, как тело успевало использовать его. Роланд путешествовал один, верхом, хотя с тем же успехом мог идти на своих двоих. Всю последнюю неделю он безуспешно пытался найти ветеринара, но теперь уже смирился с мыслью о том, что теперь пользы от лошадиного доктора не будет, даже если
Ничего добавлять и не надо, это действительно отчет. Отчет, полный иронии, тонких, часто щемящих душу наблюдений и пикантных подробностей. Отчет веселого, внимательного и действительно неодетого (в широком смысле этого понятия) человека. Всё в этой книжке чистая правда, но не та, от которой выть хочется, а та, что окрыляет и придает смелость, чтобы жить с размахом и удовольствием. Мужчины и женщины во всей красе в момент влечения друг к другу – в
Перед вами сборник очерков, рецензий и рассказов. В промежутках между написанием рассказов случается, что иногда возникает необходимость что-то разъяснить, но не в образной художественной форме, а в прямолинейной публицистической. К счастью, такое случается не часто. После пяти сборников рассказов и сказок, к удивлению, набралось материала и для одного сборника очерков и рецензий. Автор – историк по образованию и в работах старается проникнуть вг