Раз идем мы по деревне,
Гдей-то ктой-то охает.
Две старушки на печи
Старика мудохтают.
Русские народные частушки
Каждый из нас – это половинка человека, рассеченного на две части, и поэтому каждый всегда ищет соответствующую ему половину. Поэтому любовь – это жажда цельности и стремление к ней.
Платон
Напряженный член входил в широкий полный зад служанки легко и неспешно. Она, возбужденная, громко стонала и змеей извивалась под Ричардом. Он снова и снова доставлял удовольствие им обоим, стараясь не думать о том, что всего час назад женился. Впрочем, это важное событие не обрадовало ни одну из сторон. Невеста даже в обморок упала, прямо перед алтарем. Хорошо хоть до того успела согласие на брак дать. Ричард мрачно усмехнулся, вспомнив лица гостей, и решительно ускорил темп. Разрядка была близка, а значит, совсем скоро ему придется идти к той, кого он не желал видеть, и пытаться объяснить наивной избалованной дуре, что наследник нужен им обоим.
Он бездумно помял вывалившуюся из светло-коричневого платья пухлую грудь минутной любовницы. Еще несколько резких движений, и сперма полилась по покатым белоснежным бедрам служанки. Ричард вытащил обмякший член, и пока довольная и вполне удовлетворенная девушка резво оправляла платье, нашел в кармане приспущенных брюк золотой.
– Благодарю, господин, – заученно присела она в книксене, забрала более чем щедрую награду и как можно скорей выскочила из комнаты.
Ричард снова усмехнулся, на этот раз – мрачно. Значит, трахаться с ним за деньги они не боятся, а остаться всего на пару минут не хотят. Ни одна пока не захотела. Хватают деньги и мгновенно исчезают. Впрочем, он был не в претензии. Не с его внешностью очаровывать этих клуш.
Душ он принял сам, сам же и переоделся в другой наряд. Не идти же к драгоценной женушке в костюме, в котором он не только стоял перед алтарем, но и развлекался в спальне. Настроение, поднявшееся было после секса, снова резко опустилось куда-то под землю. Видеть Марианну он не желал, сегодня – так уж точно. Но Серж настоял.
«Муж ты или кто?» – снова услышал Ричард язвительные слова друга, единственного, кстати, во всем этом гадком мире.
– Или кто, – раздосадовано пробормотал под нос Ричард, сделал глубокий вдох и нехотя вышел из своих покоев.
Его тяжелые шаги были прекрасно знакомы местным обитателям и всегда слышны издалека, а значит, никого на своем долгом пути он ожидаемо не встретит. Ричард часто радовался своей мрачной известности – она помогала ему избегать ненужных и бесполезных встреч с обнаглевшей последнее время знатью. Вот и теперь он неспешно шел, подволакивая правую ногу, с трудом сдерживал злобную ухмылку, так и рвавшуюся наружу, и мысленно вел диалог с теперь уже супругой. Он был уверен: она начнет истерить раньше, чем услышит его голос.
Марина не чувствовала своего тела. Сон, начавшийся как обычно, с веселых кадров о далеком босоногом детстве, превратился неожиданно в тягучую серую муть, когда словно бабочка тщетно бьешься о стекло и никак не можешь вылететь в такую желанную и такую далекую открытую форточку. Тело не слушалось, руки и ноги стали ватными. Вокруг мелькали пятна, то яркие, то мутные. И это постоянное давление: голову сжало, как будто обруч узкий надели. Затем появилось странное ощущение полета. Кто и куда летел, Марина не понимала, возможно, это происходило с ней самой. Острая резкая боль и такой же резкий свет на какое-то время внесли сумятицу в ее душу. Ощущения почему-то были чересчур реальными для обычного сна.
– …согласна ли ты… – донеслось в уши, как сквозь вату.
Марина не понимала, кто говорил и о чем ее спрашивали, и тем не менее губы сами произнесли: «Да». И наступила темнота.
Непонятные звуки на периферии сознания помогли Марине проснуться. Кто-то что-то скреб, чистил, тихо перешептывался. Витя и Ира, брат и сестра Марины, дома не ночевали, грабители так нагло себя вряд ли стали бы вести.
Вместе с мыслями пришла головная боль, несильная, но, как и ночной кошмар, тягучая, выматывающая. Марина тихонько застонала и открыла глаза.
– Госпожа? – над ней склонилась кудрявая голова. – Вам плохо, госпожа?
«Розыгрыш, – появилась вялая мысль. – Кто и куда меня затащил? Или ко мне проникли?»
– Госпожа? – повторила обеспокоенно непонятная собеседница. – Вам плохо?
Марина хотела ответить, а заодно и задать уйму вопросов, но поняла, что не может выдавить ни слова: в горле пересохло, язык словно песком засыпали. Она промычала что-то нечленораздельное, облизала языком губы, и рядом с ее лицом очутился высокий хрустальный фужер с прозрачной жидкостью.
Кто-то аккуратно приподнял Марину, помог ей сесть. Все та же собеседница с кудрявой головой осторожно поднесла к губам фужер.
– Выпейте, госпожа. Вам станет легче.
Губ коснулась жидкость. Марина с опаской сделала пару глотков. По вкусу обычная вода. Ну или не совсем обычная – после третьего глотка Марина ощутила, как не только ушла боль, но и в теле появилась непривычная бодрость.
Она недовольно дернула плечом, и неизвестные руки мгновенно исчезли.
Глубоко вдохнув, Марина пыталась решить для себя некую проблему и заодно понять, что лучше сделать: упасть в обморок или завизжать. Всё вокруг, казалось, было перенесено из века восемнадцатого, если не раньше. Комната, оформленная в светло-голубых тонах, массивная вычурная мебель на высоких изогнутых ножках с многочисленными выгравированными вензелями и гербами, суетившиеся вокруг служанки, занимавшиеся непонятно чем и выглядевшие так же, как на картинах художников: чепчики, переднички. Да и сама Марина была обряжена в роскошное пышное платье, то ли бальное, то ли венчальное.
«…согласна ли ты…», – пронеслось вдруг в голове воспоминание. В душу закралось подозрение, что творившееся вокруг вовсе не было розыгрышем.
– Где я? – собственный голос прозвучал глухо, как если бы Марина пережила сильную болезнь.
Служанки замерли, прекратили свои действия, почему-то испуганно переглянулись.
– В своей спальне, госпожа, – осторожно сообщила та самая, кудрявая, которая помогала пить.
Спрашивать, кто она, Марина не рискнула.
«Госпожа, значит, – мрачно подумала она, – если это не прикол чей-то и не розыгрыш…»
– Выйдите все, – отдала она приказ.
Еще раз переглянувшись между собой, служанки подчинились, и вскоре Марина осталась одна.
Встать она не успела. Да что там встать – даже сделать лишнее движение не смогла – дверь внезапно широко распахнулась, впуская в комнату нового персонажа этого мрачного, нелепого фарса.
В спальне появился странный мужчина в черном костюме: угрюмый, молодой, некрасивый, с непропорциональными чертами лица и странной осанкой.
– Жена, говоришь, – зло прищурившись, взглянул он на опешившую от такой встречи Марину. – Что ж ты, жена, в обморок перед алтарем сразу упала?!
