По улице шел старик. Очевидно, нищий, поскольку его одежда давным-давно износилась и потеряла изначальный цвет и фасон, превратившись в подобие истертого рубища, коленки у брюк жалко обвисли, штанины измочалились, а рукава старого пиджака, не раз уже залатанного, снова светились дырами, из которых проглядывали острые старческие локти.
Нечастые прохожие невольно сторонились, стараясь держаться подальше, но старик даже не замечал этого. Он шел, бормоча что-то себе под нос. Если прислушаться, можно было разобрать обрывки фраз, казавшиеся бредом сумасшедшего: «Левую колонну нужно повернуть… Нет, не так… А если… Бог милостив ко мне… Он даровал мне сокровища свои… Как же сияют они под добрым нашим солнцем…»
Да, несомненно, этот нищий оборванец, бормочущий о сокровищах, окончательно и безнадежно рехнулся.
Он шел, все приговаривая что-то и не глядя по сторонам. Видимо, маршрут был ему отлично известен.
Между тем за квартал до старика трогался от остановки трамвай, и стоявший на ступеньке усатый кондуктор яростно тряс звонким колокольчиком.
Пролетающим над городом птицам было хорошо видно, как нищий старик и странный железный грохочущий зверь движутся друг другу навстречу и должны непременно столкнуться в одной точке – если старик, конечно, не повернет, – чудовище резво бежало по блестящим на солнце металлическим рельсам и, очевидно, никак не могло сойти с них. Наблюдать за столкновением птицам было вовсе не интересно – у них имелись свои, гораздо более важные дела: кормить еще недостаточно окрепших птенцов и пользоваться кратковременными благами долгожданного лета.
А старик и трамвай все сближались и сближались.
Вот между ними осталось уже буквально несколько метров.
«Я понял! Я понял! Спасибо Тебе, Господи! Да, так и должно быть! Собору Святого Семейства стоять века, возвещая Твою славу!..» – яростно бормотал старик, не замечая, что уже почти кричит, и, шагнув, споткнулся на скользкой металлической шпале.
Посмотрев наконец себе под ноги, оборванец удивился и даже протер кулаком красные, воспаленные от бессонных ночей глаза. «Откуда здесь это? Сто лет так хожу, и никогда не было…» – рассеянно прошептал он, не спеша поднимаясь.
Водитель трамвая, заметив рассеянного прохожего, схватился за тормоз, пытаясь остановить тяжелую машину… Но слишком поздно.
Движимый силой инерции, трамвай налетел на чудаковатого старика и отбросил его в сторону, словно человек, отбрасывающий ненужную бумажку…
Старик был еще жив, когда вокруг собралась толпа любопытных.
Люди живо обсуждали сенсацию: первая жертва первого в городе трамвая. Должно быть, очень символично. Кто их знает, эти железные машины, может, они самим сатаной ради истребления рода человеческого придуманы…
– Дурной знак, очень дурной, – бормотала старуха в черном платке, с лицом, похожим на старый чернослив.
Кто-то позвал извозчиков, и те разглядывали пострадавшего с вялым любопытством.
– Нищий какой-то, к тому же не жилец, – заметил бородатый, но еще крепкий мужчина. – Ну и куда его везти, а главное, платить-то кто будет?..
Второй извозчик, помоложе, с уставшим серым лицом тяжело работающего и недоедающего человека, наклонившись, пощупал пульс у лежащего на мостовой, точно сломанная кукла, старика.
– Да, не жилец, – подтвердил он диагноз коллеги. – Но что делать? Не оставлять же здесь?.. Ладно уж, отвезу в больницу для бедных. Не заплатит, так, может, Бог воздаст.
– Что-то тебе, Антонио, пока все не воздается, – с сомнением покачал головой бородатый. – Но смотри сам, твое дело. Мне семью кормить…
Когда прозвучало имя Антонио, лежащий на земле старик попытался приоткрыть глаза и слабо застонал.
Извозчик помоложе махнул рукой.
– Помоги перенести, – обратился он к товарищу и направился к своей повозке, чтобы подогнать ее немного поближе.
Уже немолодая лошаденка трясла гривой и упиралась, словно тоже не желая иметь никакого дела с пострадавшим, однако Антонио, ласково шепча ей что-то и нежно похлопывая по шее, все же подвел коляску к раненому, и старика кое-как уложили на скрипучий, пахнущий кожей диван.
Коляска тронулась, а любопытные понемногу принялись расходиться. Как раз когда экипаж проезжал мимо обнесенного лесами нового строения – доселе невиданного собора, возводимого в честь Святого семейства, старик вновь открыл глаза.
«У дракона, – пробормотал он в пустоту. И зачем-то снова настойчиво повторил: – У дракона».
* * *
Аня открыла глаза и села на постели, еще не понимая, где находится.
Сон был каким-то чересчур живым и ярким – таких не бывает! А последние слова умирающего старика так и звучали в ушах: «У дракона, у дракона…» И что же, спрашивается, все это значит?..
В комнате было светло, и солнце половичком лежало уже у самой кровати – значит, время неумолимо подползло к двенадцати.
«Проспала!» – испугалась Аня, но тут же вздохнула с облегчением: было начало июня, а значит, о школе можно позабыть на три долгих летних месяца.
Девушка села, натянув на коленки смешную футболку с Микки-Маусом, служившую ей ночной рубашкой, и задумалась. Сейчас сон не казался ей таким реальным, как всего минуту назад, но все же было в нем нечто… Аня верила в вещие сны. Как-то ей приснилось, что подругу вызвали на литературе и поставили пару. Утром, когда Аня рассказала об этом сне, Настя только засмеялась. «Ерунда, – ответила она, – меня вызывали на прошлом уроке, и полноценная четверка у меня в кармане!» Но ей стало не до смеха, когда на уроке все повторилось точь-в-точь как во сне.
С тех пор даже Настя стала воспринимать Анины сны серьезно.
– Но при чем тут трамвай? И старик какой-то странный… – размышляла Аня, лениво позевывая.
Так и не придя ни к какому выводу, девушка встала с постели и, как была босиком, прошлепала на кухню. Мамы с папой, разумеется, не было, зато на столе стояла тарелка с целой стопкой румяных блинов и лежала записка:
«Веди себя хорошо. Целуем. Мама и папа».
Аня пожала плечами: по ее мнению, она вела себя не то что хорошо, а просто изумительно. Особенно по сравнению со многими одноклассницами. А что, они с Настей были фактически пай-девочками: хорошо учились, с дурными компаниями не знались, в подъезде не отирались. В общем, не девочки, а сокровища.
– Сокровище! Там же было что-то про сокровище! – взвизгнула Аня и, забыв о блинах, кинулась к телефонной трубке, чтобы позвонить Настьке.
Но едва девушка взяла телефон, как тот разразился мелодичной трелью.
Аня едва не выронила трубку, но тут же улыбнулась. Она и не сомневалась, кто звонит. У них с Настей вообще частенько случалось звонить друг другу в один и тот же момент, а потом долго выяснять, почему это у подруги было занято.
