– Слышишь? – спросила я у маленьких тёплых
комочков, свернувшихся около груди. – Тишина.
Над норой, впервые с той памятной ночи, было тихо.
Не шумел меж ветвей ветер, не шелестела по снежному насту ледяная колючая
позёмка. Буран прекратился.
В наступившей тишине я отлично различала дыхание
постовых – Литто выставил их вокруг норы для нашей охраны.
Раздался шум приближающихся шагов. Постовые не
отреагировали, но я и сама поняла, кто идёт: Уула и Литто.
Через несколько мгновений старая волчица
пробралась в нору. Она тяжело дышала и выглядела сильно уставшей. Уула принесла
мне травы и корешки. Они поддерживали во мне силы и давали молоко. И щенки были
сыты, и я не испытывала чрезмерной усталости.
– Бабушка Уула, ну зачем ты ходишь ко мне каждый
день? Тебе нужно больше отдыхать, – мягко пожурила я знахарку. – Ты ведь
знаешь, что любая волчица с удовольствием передаст мне лечебные травы и отвары.
Уула хрипло засмеялась и покачала седой головой.
– Ох, милая, – ответила она. – Вы все пытаетесь
запереть меня дома, но я не сдамся. Старушка Уула ещё побегает по полям.
Понянчит твоих малышат.
Я улыбнулась. Спорить с Уулой никто не рисковал.
Она была бабушкой для всех волков Стаи. Я дотронулась до неё носом, выражая
благодарность, и тут же почувствовала, как мягкие комочки у груди зашевелились.
Это было щекотно, и я улыбнулась.
– Ну что за непоседы! Вы же только уснули.
– Хороший аппетит – хороший рост! Пусть кушают,
пусть растут, – сказала Уула. Она лапой отпихнула от меня щенков и проследила,
как они упорно ползут обратно, недовольно урча и сопя. – Крепыши! Совсем скоро глаза
откроют. Вот тогда ты узнаешь, что такое непоседы.
Я наблюдала за щенками с улыбкой. Двое одинаковых
бурых карапуза первыми добрались до мохнатого тёплого живота, сладко пахнущего
молоком. Всегда вместе и похожи друг на друга, как две капли воды. Только у
одного маленькое белое пятнышко на левом ухе, а у другого – на правом. За ними,
сопя и порыкивая в меру своих щенячьих способностей, полз серый волчонок
поменьше. Чем-то он напоминал мне Литто. Может, своей извечной суетливостью, а
может дело было в цвете шерсти: его отец тоже был чисто серой масти. Последним,
запутавшись в тонких лапках и жалобно пища, полз абсолютно белый щенок. Он так
и не добрался обратно, и я придвинула его к себе лапой.
– Не смотри на меня так, – сказала я Ууле, не
поднимая взгляда. Просто знала, что она смотрит с укором. Уула всегда так. –
Она ещё просто очень мала. Она освоится.
– Последний щенок часто бывает слаб, – сказала
Уула. – И очень часто погибает.
– И поэтому ты хотела бы предложить мне избавиться
от неё сразу?
Я вопросительно приподняла бровь, чувствуя, как на
холке дыбом встаёт шерсть. Уула фыркнула.
– И не собиралась. Это слишком старая традиция. К
тому же, – Уула прищурилась и окинула меня придирчивым взглядом, – вряд ли ты
способна хоть на какое-то соблюдение традиций.
Настала моя очередь фыркнуть и возвести взгляд к
потолку.
– Ну-у, я всё же вышла замуж за вожака стаи. И
успела сделать это до рождения детей.
– Скажи мне, что ты этого не хотела сама? – с
улыбкой спросила Уула.
Мой хвост, забивший по земле, ответил за меня. Я
покосилась на этого «предателя», но только молча покачала головой.
– Чего она не хотела? – раздался со стороны входа голос
Литто.
Он прополз по ходу, ведущему в нору, но
остановился на пороге. Приучился, что может получить как нежный тычок носом,
так и оскаленными клыками в морду. Я мысленно усмехнулась: мне и сковорода не
нужна, чтобы воспитывать этого волка.
– Ничего я не хотела, – ответила я, опережая Уулу,
и отвернулась.
– А-а, – протянул Литто. – А я тебе покушать
принёс. Думал, ты голодная.
В животе заурчало. Я осмотрела Литто, но у него с
собой ничего не было. Принюхалась. С улицы пахло вкуснейшей похлёбкой.
– Конечно же я голодная, – ответила я грустно, но без
всякого раздражения. Я рассматривала малышей, что в этот момент кушали,
довольно урча и пихая меня крохотными лапками. – Но нужно будет немного подождать.
Они только что решили поесть.
– Они же уже ели? – Кажется, мы с Уулой
одновременно метнули в Литто недовольные взгляды. Он тут же засобирался на
выход и попятился назад. – Всё-всё. Ухожу. Жду.
Мы с Уулой переглянулись, и она подмигнула.
– Погода наладилась сегодня. Думаю, к вечеру можно
будет забирать вас домой.
Она засобиралась, но я остановила её.
– Бабушка Уула, а о Бериге слышно что-нибудь?
Вся стая берегла меня от любой беды – волки
караулили у норы круглосуточно, чтобы я могла спать спокойно. Но мысли о Бериге
и предстоящем столкновении порой тревожили меня, как я их не гнала. Я
допрашивала Литто о новостях с Юга, и он не скрывал от меня реального положения
вещей, но и не говорил всего, я это чувствовала.
На мою удачу, с момента, когда я родила, и до
сегодняшнего дня бушевал такой сильный буран, какого и старожилы не припомнят.
В такую погоду даже северяне старались не отходить далеко от посёлка. Я то и
дело слышала, как перекликиваются постовые. Просто, чтобы не потеряться в
снежной буре.
Со временем регулярный вой на поверхности стал
меня только успокаивать. Постовые на месте, а это значит, что всё хорошо. Я
старалась думать только о хорошем, и дети были в этом моей отрадой. Глядя на
них нельзя было не улыбнуться. Они были совсем крохотные, с маленькими
треугольниками ушей и большой, по сравнению со всем телом, мордой. Они пахли
влажной шерстью и сладким молоком.
То, что вместо детей у меня появились щенки: четыре
мохнатых комочка, меня ничуть не удивляло. В волчьем моём обличии это казалось
единственно верным вариантом. Но когда я изредка могла выйти на улицу, чтобы
размяться, и обращалась человеком, представить себя, нянчащуюся с щенками, было
забавно. И только чувство материнства, чувство ответственности за своих детей,
любовь к ним – эти эмоции не проходили ни на минуту.
