1. Глава 1. Дерзкая
— Мужчина, честно признайтесь, вы долбанутый.
Она сидит напротив, болезненно морщится, по всей видимости — анестезия еще не подействовала и закатанная в гипс рука все равно причиняет ряд острых ощущений.
— Готова поспорить, вы этим развлекаетесь, — продолжает язвить девица, ехидно кривя свои яркие губы, — сбиваете женщин, ломаете им кости, ездите с ними по больницам и упиваетесь их болью. Угадала?
Он смотрит на неё пристально. Он не привык реагировать на всю эту чушь, с помощью которой бабы обычно любят привлекать к себе внимание.
Впрочем, обычно и бабы все-таки не настолько хотели его внимания, чтобы броситься под машину. Или это они просто еще не додумались?
Ладно, объективно — сам виноват. Не во все стороны глянул при парковке, задел эту мелкую выскочку по своей вине. Не она привлечь его внимание хотела. Впрочем, с задачей избежать его внимания она тоже справилась так себе.
Такой громоздкой матерной конструкцией его обложила, что даже если и не хотел бы как-то сделать вид, что не заметил, как его машина поцеловала в бедро худую как жердь девицу, то передумал бы. Хотя бы ради того, чтобы убедиться, что эта фурия с грязным языком — существует в реальной жизни.
— Слушайте, ну для разнообразия поднимите глаза, пожалуйста, — ядовито комментирует собеседница, — ну хоть на тридцать сантиметров, что ли. А то я уже начинаю думать, что во мне интересны только мои щиколотки.
Он встречает её взгляд, улыбается с ленцой.
— Хочешь быть мне интересна?
Она выдерживает взгляд блестяще, усмехается, перекладывает ногу на ногу, ехидно фыркает тому, как цепко он отслеживает и расставание её коленей и их воссоединение.
— Не хочу. Я с такими как вы даже не разговариваю обычно. Разве что по работе.
— По работе? — он повторяет это цепко, а потом стреляет глазами в сторону брошенного на стул у двери предмета. — По этой работе?
Когда из сумки у неё выпала эта выпендрежная белая плеть, он, мягко говоря, охренел. Нет, знал, конечно, что в БДСМ-клуб едет, но чтобы вот эта соплюха и в роли Госпожи? Складывалось, конечно. Но картинка смотрелась неправильно. Будто кто-то её наизнанку вывернул.
— По этой, — девица самодовольно улыбается, — так что если вы не хотите взять эту штучку в зубы, чтобы принести её мне — сразу заткните свои хотелки за пояс. Вам не светит.
Потрясающе. Просто потрясающе. Честно скажем, он уже и не помнил, когда женщина на полном серьезе озвучивала ему эти слова. Вот так вот искренне, без желания набить себе цену. И дело было даже не в том, что Александру Козырю в Москве никто не отказывает. Обычно даже представляться не надо было. Хватало общего лоска и дорогих запонок на рукавах рубашки. Но сейчас… Их, кажется, не хватило. И это забавляло бесконечно. С другой стороны, оставлять последнее слово за тощей девицей, которой, кажется, только позавчера восемнадцать стукнуло, не хотелось. У неё и без того без меры завышенное самомнение.
— Расслабься, девочка, — произносит он бесстрастно, отворачиваясь к двери, — ты не в моем вкусе.
Ведь на самом деле не соврал. Никогда не велся на таких как эта фифа. Не на что тут было вестись. Волосы? Ну, волосы. Темные, блестящие, ухоженные. Губы? Пожалуй. Хотя все-таки тонковаты. Глаза… Ну, да, выразительные, яркие, в них прекрасно видны эмоции их обладательницы. Но это тоже скорее недостаток, чем достоинство. Собственно на этом список достоинств заканчивался, начинались недостатки.
Фигуры нет почти никакой. Худоба — почти болезненная. Такие модельки хороши на подиуме, на них гламурные тряпки лучше висят. А в постели с ней что делать?
Лицо — узкое, черты лица — неправильные. Рот — чересчур широковат, а жена его так и вовсе заявила бы, что с таким носом на люди выходить стыдно. И подарила бы девице визитку своего любимого пластического хирурга. Ну, конечно, если бы эта девушка умудрилась Кристине понравиться. Что вряд ли.
Нет у неё ни грамма невинного очарования, которым обычно обладают многие её сверстницы. Видно по глазам — она говорит, что думает. Это обычно никто не любит.
И все-таки…
Он ощущает затылком, ну или слышит до предела напряженным существом, как нахалка встает с того скрипучего стула, на котором сидит. Подходит к двери.
Одной рукой берет черный плащ, пытается набросить его себе на плечи. Ну, да, замерзла. В одном тонком топе и короткой кожаной юбчонке прохладно. Топят в травмпункте паршиво. Надо было в коммерческую клинику её везти, но обычный бесплатный травмпункт был ближе.
Он находит себя за спиной девчонки. Прихватившим ее плащ и помогающим ей добраться наконец до рукава.
А пахнет от неё неплохо. Недорогой парфюм, бюджетный. Необычно горьковатый и сладкий одновременно.
Она разворачивается к нему, смотрит наглыми своими глазищами на него снизу вверх.
— Поздно вы спохватились, — шепчет она, высокомерно задирая нос, — рука уже в гипсе. Не удастся пощупать. Да и я не даю смотреть на себя, когда мне больно. Мужчинам — не даю.
— О чем ты, девочка? — ровно спрашивает он, но где-то внутри что-то опасно шипит и встает дыбом. Ей неоткуда это знать. В тот клуб, в который они приезжали оба — приходит тот, кто хочет. А сегодня он не практиковал. Первый раз приехал. Присмотреть себе новую девочку хотел.
— Ну не врите, — так едко улыбается, будто только что он её жутко разочаровал, как она и ожидала, — вы — садист. Дом и садист. У вас это на лице написано.
— Да ну? — он снисходительно улыбается. — А что еще там написано? Скажешь, сколько у меня детей?
— Один ребенок. Такие эгоисты как вы больше одного не заводят. Жена-красавица. Ноги длинные, попа бразильская, губы уточкой. Правда у вас на неё уже лет пять не стоит, ну тут уж ничего не поделаешь. Рецепт на виагру у доктора берете или по своим каналам достаете?
И сам не понимает, когда успевает прихватить наглую стервь за горло и сжимает на нем пальцы. Несильно сжимает, только чтобы заткнулась. Она смотрит на него так дерзко, что справиться с приступом гнева удается плохо. Но все-таки он справляется. Отпускает её.
— Ты слишком много о себе воображаешь, девочка, — произносит раздраженно. Давно такого не было, что он выходил из себя так просто.
Давно такого не было, чтобы сопливая сикулетка сходу набрасывала краткий контур его жизни. И ведь дай ей волю — и подробности расскажет. Её кто-то подослал? С каждой минутой ему казалось, что это — самая большая вероятность. Ну если так, могли выбрать и посимпатичнее.
Что самое бесящее — ведь стоит и ржет. Даже когда за горло её держал — не дернулась. Не испугалась.
А ему бы хотелось…
— Светлана, держите, ваш отказ от госпитализации.
Медсестра появляется в палате как гром среди ясного неба. Протягивает девушке бумаги для подписи. Та берет ручку в левую руку, прокручивает её в пальцах, разминая их. Амбидекстр. Видно, что левой рукой она владеет не хуже, чем правой.
