Мы находились на спутниковой орбите. Я и Нильс – мой двенадцатилетний сын. Важная Земля плавала справа, космические фермы расстилались прямо под нами. Отсюда они казались огрызком почвы, какой видишь её с высоты самолёта. Лишь регулирующий радиацию купол сверкал золотом в лучах выглядывающего из-за планеты солнца.
– Там спутник, пап! – Рука скафандра указывала в сторону Земли. Я не стал смотреть, лишь засмеялся и подтвердил:
– Да, здесь полно спутников.
Вокруг тишина, невесомость, все звуки прячутся внутри шлема, в переговорном устройстве, которое настроено на голос сына. Он впервые оказался в космосе. Впервые за свою маленькую жизнь и один из первых детей-подростков, которым разрешили выйти в космос. Для получения нужной справки пришлось проходить полгодовую комиссию, но Нильс готов был вставать в больницу каждое утро ещё год, лишь бы появилась возможность слетать, а потом вернуться с летних каникул в школу и всем в классе рассказать, как выглядит исполинская Земля со стороны, увиденная собственными глазами.
Я уже много раз парил в космосе. Самый злосчастный момент был в конце февраля, когда мимо Земли летел астероид двести километров в диаметре. Учёные мира назвали космическое тело Мамон, в честь славянского бога обжорства, мы же про себя назвали астероид Гошей. Сначала СМИ гремело апокалиптическими новостями, будто Гоша врежется в Землю и расколет её напополам. Мобилизовали ядерные силы. Но на подлёте выяснилось, что астероид пройдёт мимо. Едва поцарапав орбиту. Когда ты плывёшь в невесомости и видишь, как вдалеке жирной точкой пылает пролетающий мимо кусок камня из другой галактики, задница сжимается до размера яблока.
Нильс радовался как положено радоваться двенадцатилетнему мальчишке. Поначалу держался браво, будто взрослый, а потом сердце забилось. Я услышал его стук по внутренней связи, когда мы покидали ферму. И он чертовски боялся, могу поклясться, не так, как я в день прилёта Гоши, но боялся неслабо. Потому что я в свой первый раз от страха чуть комбинезон не обмочил.
Нас двоих держал трос, пришвартованный к космическому челноку. Выпросить у Тимки челнок для экскурсии по орбите ради сына стоило семи банок пива и двух билетов на игру Зенита, но я был готов на такие потери. Нильс должен увидеть то, что вижу я, когда оставляю дом и отлучаюсь на месячную работу.
Уже который час правый бок колола какая-то соринка под майкой. Хотелось скорее вернуться на базу, но я терпел, ожидая, когда Нильс нарезвится в невесомости.
– Здесь так тихо, – услышал я завороженный голос мальчика. И уже представил его отрешённо-задумчивое лицо.
– Здесь всегда тихо, Нильс. Космос – это цитадель покоя, потому что вакуум не распространяет звук.
– Я знаю! – А теперь тон изменился. Мне не нужно обладать рентгеновским зрением, чтобы через комбинезон видеть этот суровый взгляд а-ля: я не маленький, хватит меня учить.
– Возвращаемся? А то всю клубнику оберут за нас, – хмыкнул я.
Но Нильс не успел ответить. Произошёл взрыв.
Доказательства инопланетной жизни перестали искать ещё в двадцать первом веке. Сначала рассчитывали найти бактерии на спутниках, смотрели в телескопы на системы, до которых тысячи световых лет, а потом опустили руки. А зачем? Если ты увидишь в телескоп, как пришельцы машут тебе лапками со звезды, до которой десять тысяч световых лет, что там может находиться сейчас? Любая цивилизация способна рухнуть в одночасье, не говоря уж о веках. Опять же, я не имею ввиду разумную жизнь, а хотя бы бактерии. Они были, но на приблудных астероидах – не больше.
И вот сейчас я вижу инопланетную жизнь собственными глазами. Волна толкнула меня в спину и понесла мимо Нильса вдаль от Земли. Сначала я подумал, что сын сам проплыл мимо – невесомость, нарушение ориентации, и так далее. Потянул за швартовочный канат, и укатил ближе к катеру, но потом сквозь лёгкую тину радиопомех я услышал его пронзительный голос:
– Папа! Паааапа!!!
Развернуться в космосе и повернуться во сне на кровати лицом к жене – не одно и то же. В панике я двигался как можно быстрее. Схватившись за швартовочный канат, я принялся обматывать его вокруг себя, разворачивая лицо к Земле.
Первые секунды я думал только о сыне, о спасении его жизни, но увиденное за спиной парализовало меня. Я забыл и далёкую жену, оставшуюся в Подмосковье, и сына, и даже свою жизнь.
Корабли напоминали зелёный рой. Рой точек, рассыпавшихся по околоспутниковой орбите. Точки расположились расположилась очень далеко от нас.