***
Ночью тёмно-синей
Поскупясь на гроб,
Положили зиму
Умирать в сугроб.
Дело было тайно,
Только выдал штрих:
Тот сугроб не таял
Дольше остальных.
– — – — – — – — – — – — – — – — – — – —
Строкою Бёрнса.
Мой конь устал и занемог.
Прошёл он множество дорог —
Вот-вот падёт.
Его седок совсем продрог
И не поёт.
Познав любви смертельный яд,
Уехал десять лет назад
Из дома он.
Теперь истлел его наряд
Как старый клён.
Он был богат и знаменит.
Любимец песенных элит
Беспечно жил.
Но карий взгляд на полпути
Его сгубил. Забыв о славе и деньгах
Её унёс он на руках
В долины гор.
И прожил год с судьбой в ладах,
Не зная ссор.
Непостоянен счастья век.
Она весной ушла, как снег
Весной уходит.
Любовь теряет человек,
А что находит?
Находит силы для пути.
Да он не знал куда идти
С такою ношей.
Сказал последнее «Прости…»
Мой друг хороший.
Пошёл, куда глаза глядят,
И целых десять лет подряд
Бродил по миру.
Бедой любовною объят,
Ища кумира.
А, что она? Любовный сон
На власть сменила и на трон,
Почёт узнала.
Когда же вновь явился он —
Его прогнала.
А посему и путь далёк…
Далёкий светит огонёк —
Слуга покорный…
Забудем наш жестокий рок
С балладой горной.
– — – — – — – — – — – — – — – — – — – —
***
Мне не больно, мне не печально,
Мне покойно, как никогда.
Догорает свеча венчальная,
Старый дьякон запел «Лета…».
Подтянули служки фальцетом,
Да старуха беззубым ртом
Прожевала «Многая лета,
Кучу деток и полный дом…»
Выходили из церкви чинно,
Тихой радости не тая.
Двое. Женщина и мужчина.
Экипаж весь в цветах стоял.
Забрехала сдуру собака,
Затрезвонил на весь окрест,
Подтверждая законность брака,
Переливчатый Благовест.
Сели рядышком осторожно.
Кучер плетью щелкнул на вдох.
И растаял в пыли дорожной
Вслед погнавшийся кабыздох.
Разошлись кто куда зеваки
Под нестройный гомон речей…
Вы теперь состоите в браке,
Вы замужняя.
Я – ничей.
– — – — – — – — – — – — – — – — – — – —
Катерине S.
Не по лукавству, не в бреду
Грешу. И меры в том не зная
Я должен бы гореть в Аду,
Познав тайком запреты Рая.
Я должен плавиться в смоле,
В котлах подземного острога
За то, что трахал на земле,
Пусть не святую, но – от Бога.
И, не раскаявшись, сгореть.
До пепла. Не воскреснуть в теле
За то, что возжелал иметь
Чужую б…ь в своей постели
– — – — – — – — – — – — – — – — – — – —
***
Город сонный,
Ночь – каприз.
Небо словно
Смотрит вниз.
Томный запах,
В цвет – сирень.
Темный запад
Спрятал день.
Столб сутулый,
Парка грот,
Отзвук гула –
Самолет.
Веер улиц
От шоссе.
Время блудниц:
«J’ai ose.»
Ветер с крыши
Веткой сбит.
Тише, тише,
Город спит.
– — – — – — – — – — – — – — – — – — – —
Рябина.
Берегла, надеялась,
Прятала под листья.
Но листва развеялась,
Обнажая кисти.
Ей бы лапы надо бы,
Как у синей ели…
Расхватали ягоды
Птицы – свиристели.
– — – — – — – — – — – — – — – — – — – —
***
Пустая чаша лучше чаши с ядом…
Подносит Жизнь вина
Тебе и тем, кто рядом.
Иные выпили, иные пригубили,
А Ты всё медлишь…
Что Тебе налили?
– — – — – — – — – — – — – — – — – — – —
Монолог фараона
Я вновь тебя призвал, наследник мой.
В последний раз хочу поговорить:
Тебе придётся управлять страной,
А ты рабов не можешь приструнить?
Я день и ночь кручусь, как заводной,
Мне перестали сниться даже сны,
Египет весь смеется надо мной –
А ты резвишься, фараонов сын.
Я дал распоряженье год назад –
Закончить всю отделку пирамид.
Ты проверял? – и где твои глаза?
В гробнице до сих пор плачевный вид.
На стенах письмена не разобрать!
Ошибки видно даже без очков.
Никто не хочет грамотно писать.
Запомнить сложно восемьсот крючков?
У саркофага ложе делал враг!
Прилег померить – защемило нерв.
Вот, у Рамсеса – это саркофаг,
А этот – как жестянка от консерв.
Вот так ты выполняешь мой наказ –
Без должного вниманья, без души…
Что мне твои отписки каждый раз –
Папирус стерпит все, что ни пиши.
Строители – бессовестный народ,
Воруют все, положишь – и привет.
Пятнадцать лет строительство идет!
Мне помирать! – а пирамиды нет.
Где каменные блоки в двадцать тонн?
Кто свистнул? Не могу понять никак.
Ты объясни прорабу кто здесь фараон.
Он хоть и глуп, да видно не дурак.
Состроит вечно рожу кирпичом,
Клянется Сфинксом, Нилом и Быком,
Что все – скоты, а он здесь ни при чем…
Как будто я совсем ослаб умом.
Предшественник его – такой же был.
Гордыня сбила с верного пути.
Тот солнцеликим, блин, себя возомнил,
Осирис, хренов, Ра его ети.
Пришлось ругаться и призвать жрецов,
Чтоб наказать зарвавшееся зло.
Его пытали, и, в конце концов
Такое всплыло, что меня трясло:
В моей гробнице, справа от ворот,
Шабашники ему за десять лет
Успели прорубить отдельный вход,
А в средней зале – личный кабинет.
Вот и прикинь! А не вмешайся я!
Какой тут к черту погребальный пир!
Свинья – она и в Африке свинья,
Уделает любой загробный мир.
Теперь о главном. Мумию мою
Обмыть, умаслить и запеленать,
Чтоб мне комфортней было там, в раю
Себе подобных в гости принимать.
Секрет бальзамов спрячь, я говорю.
Найдутся всякие последовать за мной.
А я особенно желаньем не горю
В загробном мире видеть их с собой.
Там, как и здесь, на что-то надо жить.
Поставьте золота четыре сундука.
Еды побольше надо положить.
Не на неделю еду – на века.
С собой возьму жену и трех друзей.
Порадуй их, пусть хвалятся богам.
Ступай, и сразу яда им налей,
А то от счастья кинутся в бега.
– — – — – — – — – — – — – — – — – — – —
У консерватории.
Мелодичный узор
На ограде витой,
Придыхание шума московского,
