На полу студии, от стены до стены, длинными рядами лежали фотографии большого формата – цветные, черно-белые и монохромные. Парень в темно-синих джинсах и ослепительно-белой рубашке с аккуратно завернутыми рукавами уже третий час раскладывал и перекладывал загадочный пасьянс из снимков. Впивался взглядом то в один, то в другой, замирал. Произносил короткое досадливое словцо и снова вглядывался в сотворенное им сегодня изображение.
Ирвин Стоктон всегда придирчиво относился к своим работам, но на этот раз критическое отношение явно зашкаливало. Сличал, всматривался, сердито отшвыривал. Перемещал фотографии, меняя их местами, отходил, глядел издали, прищуривался. Сжимал руки в кулаки и принимался в сотый раз пересматривать все снова.
На снимках была запечатлена одна и та же модель в разных позах и разнообразных одеждах – от купальника до платья.
Ирвин, весь день убивший на фотосессию, на каждой фотографии искал – и не находил – хотя бы намек на приближение к шедевру или хотя бы малюсенький признак удачи. Но ни одно изображение не передавало в полной мере красоту Мисс Техас.
Ирвин вновь прошелся от стены к стене, ощущая, как нарастает раздражение и появляется желание растоптать свидетельства творческого бессилия.
Ведь как будто все поймал в беспристрастный объектив. Вот Сандра улыбнулась. Радостно раскрылись красивые полные губы, словно готовые к принятию страстного поцелуя, но глаза… глаза… глаза не выражали ничего, кроме безразличия. И это несоответствие убивало наповал.
Ирвин присел у крайнего снимка.
Здесь – наоборот: великолепный взгляд исподлобья, лукавый, но чуть смазанный нечаянным движением – у модели дрогнули длинные ресницы и скрыли редкий миндалевидный разрез глаз.
Ирвин выпрямился и, заложив руки за спину, точно узник, приговоренный к пожизненному сроку, прошагал мимо снимков, не вызывающих ничего, кроме разочарования и тоски.
А ведь были все шансы отличиться… У этой модели так изумительно блестят и вьются прекрасные каштановые волосы. А безупречный овал идеального лица! А шея, отвечающая самым высоким стандартам, а грудь классических пропорций, а великолепные бедра…
Ирвин в очередной раз предался поучительному самоистязанию. И чем дальше смотрел фотограф на дело своих рук, тем больше убеждался, что на всех снимках, независимо от ракурса, освещения и позы, модель выглядела фальшивой и искусственной.
Такой массовый брак у Ирвина Стоктона, профессионала с десятилетним стажем, случился впервые.
Почему? Ведь, нажимая на кнопку затвора, он всякий раз был убежден, что уловил самое удивительное, редкое слияние улыбки, поворота головы, взгляда. Но в результате – лишь разрозненная мозаика, из которой не сложилась картина. Картина, которая так ясно стояла у него перед глазами. Сандра – во всей своей красоте, во всей сияющей прелести, – сама Сандра Бьюфорт, эталон фотомодели: великолепные пропорции фигуры и не менее великолепная линия ног, восхитительная грудь, безупречные черты лица: тонкий нос, чувственные губы и миндалевидный разрез глаз. Титул «Мисс Техас» никогда еще не присваивался так заслуженно. Наверно, в этом-то и кроется причина неудачи. Просто такую красавицу ему еще не доводилось снимать.
Ирвин выхватил из ряда первый попавшийся снимок и решительным движением разорвал на две части. Потом – еще на две.
Судьба дала шанс – и какой шанс! – воплотить в реальность казавшуюся несбыточной мечту. Всего месяц назад Ирвин и предположить не мог, что в его монотонной, однообразной жизни произойдет такой крутой поворот… Случилось почти невероятное: после незапланированного, можно сказать, стихийного участия в съемках местного конкурса красоты Ирвин Стоктон получил неожиданное приглашение от агентства по раскрутке королев-победительниц, агентства с мировым именем.
Не задумываясь, удачливый фотограф из тихого городка Джорджтаун перебрался в Нью-Йорк, где и заключил контракт – правда только на семь календарных дней. Кроме скромного аванса Ирвин получил еще и студию на самой богемной улице, недалеко от Гарлема, небольшую, зато оборудованную по последнему слову техники, – студию, которая служила и местом работы, и пристанищем. За ажурной перегородкой – уютная спаленка с широким кожаным диваном, а внизу – кухонька с холодильником, газовой плитой и микроволновкой. Плюс шикарная ванная комната с душевой кабиной и зеркальными стенами. В общем, все мыслимые удобства для творца, призванного покорять Нью-Йорк, Америку и весь мир.
Ирвин поднял с пола очередной снимок, доказывающий его бездарность как мастера света и тени.
Нет, таких благоприятных условий для штурма художественных высот, наверное, не было ни у одного молодого фотографа. Агентство кроме студии предоставило для предстоящих съемок не только скромную, исполнительную ассистентку Лайзу Эванс, но и свою главную супермодель Сандру Бьюфорт, которая когда-то за явным преимуществом победила в Техасе, а позже удостоилась титула вице-королевы красоты общеамериканского уровня.
Ирвин четвертовал фотографию, превратившую очарование красавицы в кукольную холодность.
С таким великолепным материалом грешно не доказать свое право на постоянное место в агентстве. Продление контракта зависело лишь от одного вполне выполнимого условия: удастся ли Ирвину Ричарду Стоктону за оговоренный срок, то есть неделю, создать шедевр.
Конечно, босс выразился более обтекаемо. Вроде как: докажи-ка, парень, что у тебя истинный талант и высочайшее мастерство, удиви неповторимостью почерка и дерзким новаторством. В общем, создай что-нибудь этакое, что не под силу прочим претендентам. Ну а если получится шедевр, то будет совсем хорошо.
Ирвин собрал обрывки фотографий и медленно двинулся к шредеру, поблескивающему в дальнем углу голодной стальной пастью с острыми челюстями.
Да, Мисс Техас, задачка мне не по силам. Вообразил себя сложившимся мастером. О да, конечно! Десять лет на рынке фотобизнеса, великолепный профессионал – что и говорить! И великолепно доказал неумение уловить истинную красоту.
Я не профессионал, комментировал Ирвин складывание в стопку останков несостоявшихся шедевров. Я даже не тупой ремесленник.
Лязг тридцати безжалостных стальных ножей наполнил гулкую студию, отзываясь ехидным эхом от высокого потолка, огромных окон, пустых стен.
А Ирвин твердил и твердил сам себе: я жалкий тщеславный любитель, я обыкновенный неудачник, я недотепа и бездарь.
Алчная пасть бумагоуничтожителя поглощала снимок за снимком, превращая испорченную красоту в мелкую лапшу.
Я жалкий тщеславный любитель. Я обыкновенный неудачник. Я недотепа и бездарь.
Ирвин во всем отличался точностью и аккуратностью. В том числе и в собственном аутодафе.
