Неужели это возможно – всем сердцем желать чего-то, ждать бесконечные часы, дни, недели и прийти в ужас, когда этот момент наступит?
Мелоди изо всех сил зажмурила глаза, чтобы взять себя в руки. Она сможет. У нее просто нет выбора. Сегодня вечером ее больничную койку займет кто-то другой, а правила категорически запрещают сидеть без дела в коридоре.
Слабая вспышка юмора помогла ей обрести равновесие. Она медленно разжала кулаки и открыла глаза. Эта маленькая палата была ее домом три месяца – с тех пор, как это случилось. Одна из нянечек, которые за ней ухаживали, сообщила, что палата предназначена в основном для пациентов, нуждающихся в длительном лечении. Мелоди подозревала, что таким образом нянечка хотела предупредить ее: чуда ждать не следует. Травмы позвоночника и ног, которые она получила, когда однажды утром ступила на мостовую, не заметив, что из-за угла выезжает грузовик, не проходят быстро. Но Мелоди и сама знала, что ее жизнь изменилась навсегда. Она поняла это, когда, очнувшись после наркоза, увидела перекошенное лицо Зика.
«Хватит. Не думай о нем. Сегодня тебе надо быть сильной», – приказала она себе.
Мелоди потянулась к теплому жакету. В больнице было жарко, как в парнике, но снаружи, она не сомневалась, холодно. Синоптики уже несколько дней предсказывали, что Рождество будет белым, и, кажется, на сей раз не ошиблись. Утром шел снег, да и сейчас небо низко нависало над крышами соседних домов.
Мелоди подошла к окну и посмотрела на пейзаж, который ей больше не доведется увидеть. На парковке было много машин, а за оградой тянулись улицы Лондона, полные здоровых людей. Она закусила нижнюю губу. Эти девочки не постесняются летом надеть короткую юбку или бикини. Как и она когда-то. Теперь все женщины на страницах журналов казались ей длинноногими красавицами с идеальной кожей.
Хватит! Мелоди отвернулась от окна. Она ненавидела эти приступы жалости к себе, которые вдруг нападали на нее ни с того ни с сего. Она осталась жива и должна быть благодарна судьбе за это. Травма позвоночника, переломанные ноги и большая потеря крови вполне могли стоить ей жизни. Мелоди помнила, что время от времени видела лицо Зика, который сидел у ее постели в отделении интенсивной терапии и держал за руку, но прошла целая неделя, прежде чем она окончательно пришла в себя.
Теперь ей казалось, что все это было давным-давно. Как только стало можно, ее перевезли в больницу, специализирующуюся на лечении травм позвоночника. Вначале она не знала, что это устроил Зик. Но, узнав, не изменила свое решение развестись.
Мелоди дохромала до кровати и уставилась на чемодан с вещами. Сейчас ей предстояло покинуть палату, где она провела недели. Нет, месяцы. Где никто не смущался, глядя на ее шрамы, не ужасался от ее тяжелой походки. Персонал больницы был горд, что она вообще смогла ходить сама.
А там, за больничными стенами, реальный мир, мир Зика. Мир, где властвуют красота и богатство, куда допускается только идеальное. И она жила в том мире. Недолго.
Мелоди распрямила плечи. Такие мысли только отнимают силы, а ей надо быть сильной. Но она чувствовала, что сегодня ей не удастся заглушить их, хотя она поступала так с тех пор, как сказала Зику, что их брак распался и что она больше не хочет его видеть.
Зик Джеймс, потрясающий продюсер, король мира шоу-бизнеса, которым правит безжалостной рукой. Она услышала о нем задолго до того, как увидела, когда пришла на отбор танцовщиц для нового шоу.
Мелоди опоздала на просмотр, что недопустимо, если вы всерьез хотите получить работу. На одну отобранную танцовщицу приходилось около сотни отвергнутых. Но старой миссис Вуд, жившей этажом ниже, стало плохо, потому что умер ее любимый кот, и Мелоди пришлось побыть с ней, пока не приехала ее дочь. Она прибежала в театр, задыхаясь, с раскрасневшимся лицом, и менеджер отчитал ее при всем народе, не позволив даже объяснить причину опоздания. К тому моменту, как подошла ее очередь, Мелоди потеряла последнюю надежду получить место в кордебалете, не говоря уже о сольной партии.
Может быть, именно поэтому она замечательно танцевала. Ей нечего было терять. Мелоди чувствовала себя так, будто ее тело было прекрасно настроенным музыкальным инструментом, и буквально летала на сцене…
Губы Мелоди задрожали. Она никогда больше не почувствует себя так. Минутная рассеянность – и ее карьера, ее титанический труд пошли насмарку.
Но все это ничего не значит по сравнению с потерей Зика.
Мелоди сидела в маленькой палате, но мысленно она была далеко.
Впервые она увидела Зика, когда после ее танца кто-то из сидящих в зале начал аплодировать. Она стояла на сцене, немного задыхаясь, не зная, как быть дальше. Потом ее взгляд упал на высокого широкоплечего темноволосого мужчину с резкими чертами лица.
– Великолепно, мисс… – Он посмотрел на листки, которые держал в руке, – мисс Браун. Лучше позже, чем никогда. Или вы – примадонна, которая думает, что мы должны радоваться ее появлению?
Инстинкт подсказал ей, что это Зик Джеймс. За кулисами говорили, что великий Зик Джеймс лично придет на просмотр. Мелоди мгновенно прониклась к нему антипатией. Выпрямившись настолько, что стала выше своих пяти футов десяти дюймов роста (похоронившего ее мечты о классическом балете, но не мешавшего карьере исполнительницы современных танцев), Мелоди сказала, стараясь, чтобы голос не выдал ее возмущение:
– Простите, что я опоздала, но это было неизбежно.
– Правда? Хотел бы я знать, что может быть важнее моего шоу, мисс Браун. Думаю, это был вопрос жизни или смерти?
– Именно смерти.
Зик смутился. Мелоди очень обрадовалась, увидев, что он на минуту растерялся, хотя знала, что это уменьшает ее и без того невеликий шанс получить работу.
Он, конечно, мгновенно взял себя в руки:
– Мне очень жаль.
Но, прежде чем сесть, Зик прищурился и внимательно посмотрел на нее.
За кулисами она рассказала нескольким знакомым танцовщицам, также ожидавшим решения, что произошло.
– Кот? – воскликнула рыжеволосая Кейти, одна из самых амбициозных особ, каких Мелоди когда-либо знала. – Когда ты сказала «смерть», мы решили, что умер кто-то, кто тебе близок и дорог. Но какой-то кот?
– Для тебя, возможно, просто кот, но для миссис Вуд это был друг и товарищ, и она заболела с горя, – ответила Мелоди, хотя знала, что Кейти никогда этого не поймет.
Конкуренция в мире танца была такой же жесткой, как и в драматическом театре. Получить хорошую работу было невероятно трудно. Все преподаватели внушали Мелоди, что только самые упорные и самоотверженные могут добиться успеха, что для этого надо быть толстокожей и беспощадной.
И Кейти, которая тоже пробовалась на ведущую партию, невольно подтвердила справедливость этих слов, сказав:
