Примечание автора:
Это вымышленная история. Любое сходство с реальными лицами, ныне здравствующими или покойными, является случайным.
Пролог:
Я нашёл эти записи, в ящике на чердаке одинокого разрушенного дома. Ящик хоть и был старым и местами поломанным, но записи..
Они почти все сохранились.
Мне было на тот момент десять лет, я забрал их домой. Целую кипу бумаг с записями. Тогда, я просто их читал, это были странички блокнота, вырванные, иногда даже смятые, некоторые были облиты водой. Когда и перечитал их все во второй раз. Я понял, что это записи разных людей, я попробовал разложить их на авторов. И я не знаю попал или нет. Но мне кажется, даже не так, я более чем уверен, что хронология тех лет нарушена. И все что мне остаётся, это поделиться с вами именно в том варианте, в котором я смог их разложить. Первая папка, я её так и назвал записки номада. Мой отец сказал, что это имя «номад « он слышал от своего прадеда, он говорил, ну опять же как сказал отец, то были страшные времена.
И что этот парень был легендой, каких то событий. Никто конкретно уже и не мог мне ничего сказать. В те моменты я начал чувствовать себя детективов, и вы не поверите, я даже взял у отца старую шапку с козырьком и носил её, когда читал эти истории. Я представлял себя, в этих событиях, как сам «номад». Мне казалось, что я сам пишу эту историю. Но позже, когда мне стукнуло пятнадцать, я начал разочаровываться в том, что моя жизнь не такая, не такая как у «номада». И это чувство приследовало меня до двадцати лет, и я понял, что то время было страшное и радовался, что моя жизнь проще, чем жизнь тех людей.
Я выписывал все с теми ошибками которые были в записка, а там где текст был зачёркнуто|вырван или обгорел, просто выписывал как он был.
И так приступим:
Падший ангел – это ни ангел, который последовал за демоном в Ад, это ангел, захотевший испытать прелести людской жизни.
Я не могу стать частью такого мира, где мужья одевают своих жён как женщин лёгкого поведения, выставляя на показ всё то, что должно быть сокровенным. Где нет понятия чести и достоинства, и на слова людей можно ссылаться только тогда, когда они говорят «обещаю». Где женщины не хотят детей, а мужчины не хотят семьи. Где сосунки считают себя успешными за рулём отцовских машин, а любой кто имеет хоть немного власти пытается доказать вам, что вы ничтожество. Где люди лицемерно заявляют, что верят в Бога с рюмкой алкоголя в руках, и с отсутствием малейшего понимания своей религии. Где понятие ревности, считается постыдным, а скромность – недостатком. Где люди забыли о любви, а лишь ищут наилучший вариант партнёра. Где люди ремонтируют каждый шорох своей машины, не жалея ни денег, ни времени, а сами выглядят настолько убого, что только дорогая машина может это скрыть. Где парни пропивают родительские деньги в ночных клубах, кривляясь под примитивные звуки, а девки в них из-за этого влюбляются. Где М и Ж уже давно не различаются и где всё это вместе называется свободой выбора, но тех кто выберет другой путь – заклеймят отсталыми деспотами. Я выбираю свой путь, жаль только то, что я не нашёл такого же понимания у тех людей, в которых больше всего его искал.
Обрывок…
Дождь методично барабанил по крыше дозорной вышки, которая уже на протяжении года служила мне приютом. Звук капель напоминал ритмичный аккомпанемент, словно тоскующую симфонию, отражающую моё внутреннее состояние. Влажный воздух наполнялся запахом сырости и древесины, создавая уют, который так контрастировал с тем, что происходило за пределами этого временного укрытия.
С каждым днём всё громче доносились крики бродяг с лесных просторов. Когда-то я считал этот лес последним оплотом безопасности, уединённым уголком вдали от человеческих страстей. Здесь не было людей, зато присутствовала живность, вода текла в ручьях, а под сенью деревьев скрывалась зелень. Но постепенно всё изменилось; что-то в воздухе стало невыносимо тревожным.
Сейчас бродяги, собаки и дикие животные всё чаще нарушали тишину этого некогда мирного леса. Эти существа, как и я, искали выживания, а порой и наживы; среди них находились мародёры, фанатики и разведчики из других лагерей. Горсти остатка человечества делали всё возможное, чтобы выжить – перегрызающие друг другу глотки как шакалы, жаждущие заполучить последнюю банку бобов, дзествительно показывали, на что способны отчаявшиеся люди.
Вдали виднелись несколько лагерей, где всё ещё можно было обменять еду, воду или лекарственные растения на оружие и одежду, но их становилось всё меньше, и шансы столкнуться с врагом в процессе этого обмена нарастали с каждым днём. Мысли о том, как изменилась жизнь, беспокойно крутились в моей голове, и в ушах звучал старый блюзовый трек из ушедшей эпохи людской блажи. Музыка напоминала о днях, когда мир ещё не погрузился в хаос, а люди могли приятно проводить время вдали от борьбы за выживание.
Каждый аккорд словно подчеркивал контраст между теми счастливыми моментами и суровой реальностью, в которой я оказался – в мире, где даже мелодия может оказаться последним оплотом надежды.
Я задолбался быть здесь,
не понимаю: что и как?…
Свое свободное время,
Я провожу не так не сяк.
Мое время сигареты,
Пролетают пачка день,
Мои нервы – сгорают,
Им уже зажечься лень.
Стой на месте и спокойно,
Посмотри в мои глаза.
Я говорю – незаконно,
А в голове голоса.
Из гитары льется песня,
Из пустоты летят слова.
Мое дело – плохое,
Не стоит верить в чудеса.
Посмотри на часы,
Мне осталось пол часа,
И стихают барабана звуки,
Замолкают голоса.
Танцы со свечами на мачтах,
Давно погибших кораблей.
Чтобы придти к точке,
Давай пей сильней
В твоих стихах нету смысла!
А в словах полно лжи!
Я просто гуляю по ветру,
Что уносит мои мечты.
За стаканом пролетают,
Разговоры с самим с собой.
Отражение в зеркалах,
Моих строк главный герой.
И завершающей соло губной гармошки.
В последнее время я всё реже встречаю среди живых людей. Повсюду одичавшие, отчаявшиеся существа, готовые сделать всё ради пищи: они врут, убивают, совершают самые низкие поступки. Этот новый мир, где человечество погрузилось в хаос, стал совсем чуждым и опасным.
Сидя в своей вышке, я чувствую себя в относительной безопасности. Здесь, на высоте, ощущается лёгкость одиночества; вся надежда сосредоточена на моих собственных силах. В тишине и уединении я могу обдумать свои шаги, перешагивая от одного дня к другому.
«– Делл… Делл…» – тихо позвала меня маленькая девочка с тёмными глазами, полными ожидания. Она смотрела на меня, как на настоящего героя, светившегося миром, который она ещё помнила. «– Делл, давай! Давай, катосить!»
Я лишь вздохнул, понимая, как легко притянуться к невинности, даже в такой жестокий мир. «– Иен, тебе уже 20 лет, а ведёшь себя как ребёнок…» – произнёс я, нажимая кнопку на руле своего мотоцикла. Он издал знакомый, привычный бубнеж, будто напоминал о временах, когда мы могли просто кататься, не задумываясь о выживании. «– Поехали…»
