Темно-зеленый УАЗ быстро ехал по спекшейся от жары разбитой проселочной дороге, поднимая за собой высокий столб пыли. Следом за джипом тащился приземистый бронетранспортер, на камуфлированных бортах которого стояли выцветшие эмблемы в виде двуглавого орла с мечом и дозиметром. Над широким полем, заросшим высохшим на солнце бурьяном, подрагивало полуденное марево. Далеко впереди безоблачное голубое небо смыкалось с горизонтом, и казалось, что в мире не осталось больше ничего, кроме бесконечной петляющей бетонки и двух боевых машин, мчащихся по ней.
– Жара… – процедил подполковник Михаил Василевский и приложился к мятой пластиковой бутылке. Вода была горячей и отдавала химикатами. Проглотив гадкую бурду и помотав головой, выдохнул: – Гадость.
Сидящий за рулем солдат бросил на командира короткий взгляд и вернулся к управлению машиной. Из растущей посередине дороги травы выскочил напуганный ревом моторов кузнечик и, обиженно стрекоча, скрылся в бурьяне.
– Хорошо, – протянул, чуть приоткрыв глаза, Рене Декарт.
Бывший сталкер расположился на пассажирском сиденье справа от подполковника. Ногами он придерживал трость с набалдашником в виде головы волка.
– Слушай, Миш, – он слегка повернулся и посмотрел на Василевского. – Мы ведь с тобой примерно в такой день и познакомились?
– Не напоминай, – поморщился офицер. – Как кто-нибудь заговорит про Припять, у меня аж все тело ноет. – Вновь отпив воды, поинтересовался: – Про Хирама что-нибудь слышал?
– Не-а, – покачал головой Декарт. – Я хотел завербовать его в нашу лавочку, но старый псих как сквозь землю провалился. Может, сводит счеты с очередными наемниками, работавшими в Первой Зоне. А может, живет где-нибудь за океаном посреди пустыни в городке, где у домов стены сделаны из жести.
– Понятно, – кивнул Василевский, вытащил из сумки ноутбук и поставил себе на колени.
Автоколонна промчалась мимо покосившихся деревянных строений заброшенного дачного поселка. Поваленные заборы из металлической сетки и проржавевшие бочки для сбора дождевой воды раскалились на солнце так, что об них можно было обжечься. Побеги бешеного огурца, проросшие сквозь полупрозрачные стенки парника, засохли и висели длинными коричневыми гроздьями.
– Так как ваши успехи? Группа Охраны Территорий Московской Аномальной Зоны? – с усмешкой поинтересовался Рене Декарт, глядя на логотип Windows на загрузочном экране.
– Отвали, – беззлобно отмахнулся Василевский.
На миг Декарту показалось, что перед ним снова тот самый молодой лейтенант – участник совместной спецоперации международных сил, которого они вместе с Хирамом и Лисой вытащили из аномалии и затем отпаивали горячим чаем с водкой в заброшенном книжном магазине посреди Припяти.
В вышине по бездонному небу, гудя турбинами, проплыл белый сверкающий силуэт заходящего на посадку авиалайнера.
– Ты же знаешь, нас переименовали. Мы теперь Дивизия Охраны Периметра.
– Ага, а мы ваши мальчики на побегушках, – хмыкнул Декарт. – Знал бы, что за работу ты мне предложишь, продолжал бы горбатится на ЦАЯ.
– Знал бы прикуп – жил бы Сочи, – нарочито прогнусавил Михаил, затем вздохнул. – Вот ты жалуешься, а знаешь, сколько на меня работы навалили? – Он раскрыл несколько файлов, демонстрирующих спутниковые снимки бывшей столицы, какие-то графики и таблицы. – Стена не достроена и на сорок пять процентов, к сентябрю мы не успеем установить защитный Периметр на Кунцевской и Щелковской. Недобор по количеству специалистов с соответствующими уровнями навыков работы в Аномальной Зоне. Большинство бывших сталкеров не в состоянии научить наших бойцов хоть чему-нибудь путному. СБУ согласилось выделить несколько человек, работавших в Припяти, но это произошло только после давления со стороны ООН и с таким скрипом, словно нам оказали самое большое одолжение в мире…Так что, как сказал Вовочка: «Мне бы ваши проблемы, Марья Ивановна».
– Да уж, – покачал головой Рене. – Но ты же меня позвал не затем, чтобы жаловаться? Для этого можно было и просто позвонить.
– Тут ты прав, – кивнул Василевский и, вновь щелкнув по сенсорному экрану, раскрыл два личных дела.
– Кто это? – осведомился, наклонившись вперед, Декарт и поправил очки. – Очередные твои выкормыши?
На фотографиях были изображены почти идентичные молодые люди в военной форме. Синие чернильные оттиски печатей указывали на то, что они служат в Дивизии Охраны Периметра.
– Амнистированные? – с интересом прочел Рене. – Что? Тоже бросились в пекло, когда загорелся стольный град?
– Да. Оба попали под помилование, которое издал президент для всех солдат, не подчинившихся приказу не входить в город. Проклятье! Мы ведь так и не узнали, кто перехватил трансляцию с борта номер один и передал это злосчастное указание! Скольких мы смогли бы спасти! – с горечью помотал головой Василевский. – Как подумаю, кровь стынет в жилах. Сколько человек погибли, не дождавшись помощи! Сколько…
– Ладно-ладно… – Рене Декарт продолжал изучать досье солдат. – Ты уже об этом сотни раз говорил… Значит, ты хочешь предложить им присоединиться к «Координатам»?
– Да, – кивнул подполковник. – Эти парни явно способны на большее, чем сидеть на Стене и ловить нарушителей Периметра…
* * *
– Шах и мат, старший! – объявил Павел и, переставив белого офицера, повалил отчаянно прикрываемого пешками Романа черного короля.
Молодые люди сидели за железным столом в небольшой караулке, медленно, но верно превращающейся в духовку. Снаружи за распахнутым настежь окном виднелся фрагмент МКАД и работающая на нем желтая строительная техника. Фигуры в оранжевых светоотражающих жилетах возводили очередной участок первого Периметра. Пучки арматуры, похожие на растопыренные пальцы, выпирали из цементного фундамента. Белые с синим ободком занавески трепетали на пыльном ветру, приносящем со стройплощадки крик и брань прораба.
– Чувствую какую-то разводку, а доказать не могу, – насупился Роман. – Ты где-то мухлюешь…
Он прищурился и пристально посмотрел на брата. Затем молодые люди рассмеялись. Снаружи, поднимая в воздух клубы пыли, прогрохотал тяжелый армейский грузовик. В его кузове под выцветшим брезентом о чем-то громко спорили солдаты. Доповских бойцов качало на железных лавках при каждом повороте, а сидящий ближе всех к выходу сержант хватался за поручень и, чертыхаясь, отдергивал от раскаленного металла руку.
