Перед вами книжка об истории того, как и чем жил последние тридцать лет российский водочный рынок. Звучит довольно скучно, не правда ли? Но не торопитесь с выводами – ведь это не просто очередная энциклопедия отдельно взятой индустрии с перечислением имен бизнесменов, компаний, показателями производства и доли рынка. Тут будет много такого, чего вы не ждете от этого унылого жанра: тонны героина и экстази, перестрелки, гламурные вечеринки новых хозяев жизни и высокие кремлевские покровители преступного бизнеса. Сюжеты, которые разыгрывались в российской алковселенной на протяжении трех десятилетий, достойны – я в этом совершенно уверен – не просто книжки, а целого остросюжетного сериала. Но давайте я для начала представлюсь и объясню, почему именно я взял на себя ответственность стать летописцем новейшей истории российской водки.
Утро 25 января 2010 года в Москве было каким-то не по-здешнему морозным. Пока я преодолевал 250 метров от выхода из метро «Калужская» до входа в серое мрачное здание, окна которого выходили на унылую промзону с бегающими по ней стаями бездомных собак, я прилично замерз и успел несколько раз пожалеть, что согласился поехать на собеседование, которое, объективно говоря, не сулило мне каких-то перспектив.
Мне было 34 года, за спиной – два десятка разнообразных редакций. Где только мне не приходилось работать – от студии музыкальной радиостанции до каких-то бессмысленных газет, где пить начинали прямо после обеда и каждая сдача номера в печать казалась невероятным и необъяснимым чудом. По правде сказать, я собирался завязывать с журналистикой. Профессия к тому времени меня изрядно разочаровала: маленькие зарплаты, высокий уровень стресса, ненормированный рабочий день. К тому же в большинстве московских изданий я чувствовал себя какой-то старой ветошью, работая в коллективе, где почти всем сотрудникам, за исключением начальства, было слегка за 20. А я терпеть не могу чувствовать себя старой ветошью.
Поэтому, когда моя давняя приятельница Женя Перцева написала в аську (да-да, тогда все сидели в аське – прабабушке современных мессенджеров), что в РБК появилась вакансия автора в отдел потребительского рынка, я сразу отказался. Ну какой РБК? Я никогда до этого не то что не работал в деловой прессе, но даже не читал ни «Коммерсант», ни «Ведомости», ни «РБК Daily». «Им нужен автор на алкашку», – выложила тогда последний аргумент Женя. И вот тут я сдался. В конце концов, что я теряю? Я зашел в почту и отослал свое резюме.
С посиневшими на морозе руками я шел на собеседование в РБК и злился на себя за то, что ввязался в это дело, вместо того чтобы сидеть дома в тепле. Если у меня и был какой-то план представить себя самым подходящим кандидатом на эту вакансию, то к моменту, когда я входил в кабинет главного редактора, который из-за стеклянных стен называли «аквариумом», мой запал окончательно иссяк, и я решил рассказать все как есть.
«Честно говоря, я никогда не писал об алкоголе, и никаких знакомств на алкогольном рынке у меня нет, – признался я. – Я алкоголь знаю скорее с потребительской точки зрения. И не просто знаю, но даже очень люблю». На этих словах тогдашний главный редактор «РБК Daily» Петр Кирьян наконец оторвал взгляд от кипы бумажек, лежавших перед ним на столе, и с удивлением посмотрел на кандидата. Взял в руки резюме и с минуту разглядывал, словно пытаясь отыскать в нем хоть одну причину не послать меня куда подальше. И, кажется, нашел. «Так твоя фамилия Пузырев?» – поинтересовался редактор. Я кивнул в ответ. «А что, будет прикольно – Пузырев, который пишет про бухло! – радостно воскликнул Кирьян и рассмеялся собственной шутке. – Давай так: два месяца испытательный срок, а дальше посмотрим по результатам».
Слегка ошарашенный, я вышел на злой московский мороз, еще не понимая, что моя жизнь изменилась навсегда.
Когда ты работаешь в российском деловом СМИ и твоя задача – писать про рынок алкоголя, больше половины текстов неминуемо будут посвящены водке. В пиве мало драйва и событий: рынок поделен между крупными транснациональными корпорациями, которые дают не слишком много поводов для интересных тем. В вине тем гораздо больше, особенно сейчас, когда усилиями близких к Кремлю чиновников и бизнесменов русское виноделие внезапно начало вставать с колен такими рывками, что кажется, еще вот-вот – и Россия окажется в числе мировых винных держав. Однако в реальности мы еще на долгие годы обречены быть далекой и экзотической винной провинцией большого мира, а деньги, которые крутятся в этом бизнесе, не сравнимы с миллиардами, которые зарабатывают на главном алкогольном продукте страны. На водке.
Водка – особенный для России товар. И дело даже не в деньгах. Есть много отраслей, где прибыль не меньше, а зачастую и больше. Водка – это часть культурного кода России, такая же как березки в чистом поле, купола деревенских церквушек, улыбка Гагарина, строки Пушкина.
Я много раз проделывал нехитрый опыт: просил иностранцев назвать три слова, с которыми у них ассоциируется Россия. Это были самые разные люди из самых разных стран. И почти всегда одним из этих трех слов была «водка». Не нефть и газ, не руда и металлы, не православие, балет и сборная по хоккею. Именно водка для всего мира является олицетворением России. Это не хорошо и не плохо. Это данность, которую следует принять и просто жить с ней.
Каждый раз, когда я еду за границу, я думаю о том, что быть русским очень удобно. Я никогда не мучаюсь вопросом, какой подарок привезти из России, – просто беру водку. Даже если знаю, что те, кому этот подарок предназначен, не пьют ничего крепче кофе. Это совершенно неважно, ведь я везу им не просто опьяняющий напиток с крепостью 40 %. Я везу им частичку России, ее мистическую сущность, упакованную в стеклянную бутылку. И иностранцы всегда искренне рады такому подарку.
Сам я водку пью довольно редко. Не потому что не нравится. Просто в отличие от всех прочих алкогольных напитков водка в моем понимании требует особой атмосферы, обстоятельств и выполнения ряда обязательных ритуалов. И русские водочные ритуалы – это средоточие смыслов, в отличие от пошлого «лизни-глотни-кусни», придуманного маркетологами для продвижения текилы на глобальных рынках. «За тех, кто в море!» – непременный тост в моем родном Мурманске, после которого шумный секунду назад стол затихает и все опрокидывают стопку не чокаясь. До дна, как рекомендовала в своем хите группа «Машина времени». Все знают, что этот тост – не просто за рыбаков и моряков. Это тост и за тех, кто уже никогда не вернется. Потому что море – это стихия смерти, и этот тост – за мертвых.
