Облупленный двухэтажный дом безобразно смотрелся рядом со старинными высотками Васильевского острова в Санкт-Петербурге. Вокруг двухэтажного особняка наглым образом выстроились многоэтажки восемнадцатого века из красного кирпича, украшенные барокко и классицизмом. А современный полуразрушенный многоэтажный дом напротив беспощадно напоминал о современной России. Не знаем, что случилось с владельцем этой стройки, сидит ли в тюрьме, умер ли, что сделалось с вкладчиками тоже непонятно, но как бельмо на глазу у города эта расписанная современная аббревиатура, украшавшая голые стены, раздражавшая жителей и гостей северной столицы.
В отличие от замороженной стройки, с потусторонним оттенком, деревянная двухэтажная старушка наоборот украсила город. Пусть заношенная временем, но такая родная и трепетно – нежная, что хочется прильнуть и поцеловать это творение предков, которое смотрится живым организмом.
Глаза – окна, удивленно распахнутые, весело наблюдали за проезжающими иномарками. Козырек с маленьким окошком-бриллиантиком наверху дома выглядел, как корона старинного особняка.
Жаль, не успели содрать облупившуюся деревянную стружку, которая сыпалась под ноги прохожим, внушая жалость к неухоженному строению. Здание, облупившееся от времени, создавало жалкий вид.
«Видно здесь живут алкаши, которые из поколения в поколения наследуют эту роскошь», – вздыхали люди, пробегая мимо.
Но к их удивлению к старинному особняку подъехал черный новенький Джип. Дверь машины открылась, оттуда с трудом вылез тучный полковник в синей прокурорской форме. Нельзя сказать, что он был слишком молод, что слишком стар тоже не скажешь. Бывают такие лица без возраста. Про таких говорят – и в двадцать лет старик.
Полнота еще никого не делала моложе, да и серьезный вид не уменьшал морщин. Нельзя было сказать, что прокурор легко выпорхнул из машины. Он вылез, кряхтя, выставляя на землю одну ногу, затем другую, приподнимая тяжелый зад. От этого действа даже вспотел.
Но зевак привлекла задняя дверь, которая медленно открылась, оттуда высунулась палка с набалдашником-слоном вместо ручки. А затем, – маленькая сгорбленная старушка. Она стала на кривенькие ножки, не поднимая их, как лыжник скользила к входной двери.
Теперь, глядя на нее, можно было уверенно сказать, что прокурор выпорхнул из машины. Доказав всем, что все познается в сравнении. Он подтолкнул старушку, чтобы быстрее двигалась. Но она никак не реагировала на его нападки.
Старушка в зубах держала трубку из слоновой кости, выпускала в воздух брандспойтную струю дыма. Затем большим пальцем приводила огонь в движение, раскочегарив антиквариат. После этого жадно всасывала дым, закатывала глаза, выпуская вторую очередь смога.
– Раиса Федоровна, когда бросите курить? – спросил прокурор, глядя на закашливающуюся старушку.
– Тьфу ты, – сплюнула бабушка. – чуть не угорела из – за тебя, – грубо процедила она, помахав палкой в сторону прокурора. – Тебе что дыма жалко?
Он вздохнул, вытащил из багажника спортивную сумку, проворчал что-то вроде того, что горбатая спортсменка никак не накурится. Ругался, что гардероб захватила такой, будто навсегда жить переезжает. Да если бы не поездка в Пхукет никогда бы ее не позвал. Недолюбливал прокурор эту полукриминальную барышню, – родную тетю жены.
Но маленькая худощавая старушка с трубкой Сталина, с тросточкой Ленина семенила впереди зятя, не слышала комплиментов.
Навстречу ей выскочила молодая симпатичная женщина, которая выглядела стройной девушкой, хотя на днях ей должно исполниться сорок пять лет. На ней был надет спортивный облегающий костюм, подчеркивающий красивую фигуру и грудь третьего размера.
– Тетя Раечка, спасибо, что согласилась! – обнимала старушку Катя. – Оставить домочадцев не с кем.
Домочадцами она называла кошку Маркизу, собаку Француазу и рыбок прокурора. Это все хозяйство из – за которого они долгое время никуда не выезжали.
Наконец-то тетушка согласилась с ними посидеть. Особенно с рыбками, было с кем поговорить.
– Детей тоже оставляешь? – вдруг недовольно спросила Раиса Федоровна.
– Нет, я про кошку с собакой, про рыбок. Дети, слава богу, выросли, с нами едут.
Тетя Рая вздохнула, оглядела свысока новый коттедж, который племянница с мужем только что приобрели, недовольно передернула плечами. Видно рухлядь ей не понравилась. Ожидала, что прокурор сможет приобрести для любимой племяннице что-нибудь получше.
Конечно, знала, что прокурор жаднейший из всех жадных мужчин, надеялась, что не настолько! Как он мог? Единственную племянницу, которую она считала родной дочкой, засунуть в двухэтажную деревянную будку?
Тетя Рая знала точно, что обязательно отомстит поддонку-прокурору за такое унижение. Она усиленно придумывала план мести. В очередной раз обрадовалась, что замужем никогда не была, что счастья материнского не испытала.
У нее и так нервы рвались наружу оттого, что племяннице не повезло с мужем. Она за нее переживала. Раиса Федоровна переживала за свою младшую сестру Машу, которая была всего на пять лет старше племянницы Кати. Слава богу, сестра тоже не замужем! Некому нервы на бигуди накручивать. Теперь уже точно не выйдет. Сладкое очень любит. Так разъелась, что никто не поднимет, на руки не возьмет, чтобы из Загса вынести. Раиса Федоровна в отличие от младшей сестры была изящно – изогнутой. Но сама никому не позволит вынести себя из Загса.
Старые девы в наш современный век – это счастье города. Гордость Санкт – Петербурга. Их всего две осталось. Она и Машка. Катьку хотели записать в союз чистоты, непорочности. Не углядели. Прокурор шустрым оказался. Теперь остается только переживать за нее, догадываться, как там в той семейной жизни? Наверное, очень плохо. Ничего, внучку Кристину они защитят. Перетянут на свою сторону.
Раиса Федоровна вздохнула, подумала, если бы у нее были дети, она за них еще больше переживала бы. Хорошо, Катька детей в отпуск берет, на нее не оставляет, иначе бы нервы вообще растрепались.
В общем, тетя Рая была профессиональным переживальщиком. Она любила причитать над судьбой, над выдуманными проблемами, над радостным событием, над всеми переживаниями, которые показывали в телесериалах. Но все знали, что это ее хобби. На самом деле она была настоящей эгоисткой, любила только себя. Во всяком случае, так думали все, кроме нее самой. Она была уверенна, что незаменима!
Вообще-то их в семье было три сестры. В живых остались только две: старшая и младшая. Средняя – мама Кати, погибла с мужем в автокатастрофе. Раиса Федоровна воспитывала единственную племянницу и младшую сестру вместе.
Конечно, остаться с двумя детьми на руках, когда ты в самом расцвете сил, не очень просто. Всех женихов отпугивало наличие двух детей. Хотя один все же друг задержался, постоянно признавался тете Рае в любви. Это был Вася-плотник.
