Глава первая. Пробуждение
Темно… Светло… Темно… Опять свет…
Почему здесь всегда пахнет сыростью? Этот недавно приятный мне запах теперь только раздражает меня. Холод, я ощущаю его по коже, даже под одеялом, маленькие мурашки бегают по телу. Хорошо, что здесь нет ветра, только небольшие сквозняки, гуляющие по коридорам.
«Стоп, сколько можно? Пора вставать! Хватит, ничего не изменится… Год уже не изменить…»
Глаза перестают лениво закрываться, серые стены, господи, кто их придумал покрасить в этот безжизненный цвет? Почему нельзя добавить ярких оттенков? Сразу было бы другое настроение. Грязно-серые стены в темноте выглядятбудто в пятнах, можно было бы их обвести белой краской, и получатся мягкие и пушистые облака. Зачем я сейчас думаю об этом?
«Сегодня все может поменяться, а если нет? А если там ничего нет? Ладно, главное – верить, вера нам еще осталась».
Сколько нас здесь всего – тысяч триста, может, четыреста? Нет, именно здесь – пять тысяч? Конечно, цифра красивая, но страшная. Из прекрасного Санкт-Петербурга. Из семи миллионов все, что осталось. Так, хватит! Весь год одни и те же мысли каждое утро. Сейчас все хорошо, ты жива, твоя семья жива, твоя дочь, она точно не заслужила жить в подземелье. Она должна видеть солнце, чувствовать ветер, купаться в море, где ее будут убаюкивать волны, знать, как это – когда проваливаешься в мокрый рыхлый снег. Сейчас все это стирается из ее памяти.
Как же было прекрасно гулять по Невскому Проспекту, доходить до Литейного или идти в сквер, посидеть с книгой, попить кофе и чувствовать прикосновения солнца. Тогда я была счастлива. Солнце, как же я скучаю по теплу и прикосновению лучей! Нет, ультрафиолетовая комната его не заменит никак.
Просто вспомни, не серые стены, смешно: год назад я мечтала о бело-серой квартире с небольшой кухней и балконом с лимонным деревом в углу комнаты. Ну что, мысли материальны, надо было правильно мыслить, хотела – получила. Лампы, как же они бесят! Как надоели стены, вокруг одни стены, большая бетонная коробка.
Траву и зелень можно увидеть только на ферме, но все это не то. Помню, как голыми ногами ходила по траве: мягкая, мокрая, приятная, сколько прекрасных воспоминаний. Тогда, казалось, от простой травы. Здесь такое под запретом, топтать траву ногами нельзя, это наша еда. Запрет почти на все, иначе нам не выжить было в этом году. Господи, как еще год назад люди ходили по улицам, гуляли, ругались на жизнь, думали и спорили о мелочах? Обсуждали начальство и власть, она им не нравилась, а она и здесь мне не особо нравится.
Изо рта вылетел едкий смешок.
Сейчас нельзя иначе, мы должны верить в то, что нам говорят, в то, что мне приходится говорить, зная правду. От этой мысли я поежилась. Если я буду сегодня паинькой, то вырвусь из этой жестяной банки, но если узнают, что я скрываю, то просто запрут, запрут еще ниже, а может, и хуже, и я больше не выйду отсюда никогда.
Его глаза, я все еще вижу его глаза. Странно, что именно он приходит в мои сны, столько смертей и убийств я за этот год видела. Смерть близкого друга, а он мне был никем. Но именно его глаза терзают меня почти каждый день.
Хватит! Покачала головой, чтобы прогнать воспоминания, как будто это помогало. Пора вставать! Я этого места не просто так добивалась, нельзя опаздывать. Ну почему я встаю раньше всех? Наверху это бы называлось «с первыми лучами солнца», а здесь его нет. Ни одного лучика, от которого на душе было бы тепло. Ладно, свою судьбу я сама выбрала, хотя сегодня я не сомкнула глаз. Бессонная ночь или уже ночи, последние события меня терзают, и я не могу просто спать спокойно, но сейчас я волнуюсь перед первым выходом на поверхность.
Все, встаю!
Встать с неудобной кровати оказалось трудно, пружины скрипели, или просто я уже привыкла к ней, кровать в полшестогоутра, даже не самая лучшая, кажется божественной. Как классно, что постельное белье у меня не как у шестого уровня, больше похожее на клеенку, скрипучее и всегда холодное. Мое мне досталось по обмену впервые дни жизни здесь, белое и хлопковое. Смешно, конечно, с этими уровнями они придумали, вроде просто по секциям пройдите, а кто что умеет? А семья?
В быту полная власть, – тяжелый труд рабочим, только здесь за него не платят. Это на благо всех живущих, не работаешь, так и спускайся ниже, что-то мне это напоминает. Ладно, шестой, те, кто сильно провинился, мягко сказать, вроде и наказание, и оказывается не тюрьма, а исправительные работы. Канализацию чистить, бедные, конечно, люди, каждый день запах до рвоты. Зато рабочая сила распределена, кто еще по доброй воле пойдет в этом всем копаться? Удобно, интересно, они сами это придумали? Или из книжек умных понабрались?
Пятый – уборщики, посудомойщики, санитарки и все, кто, как сказал бы мой отец, которого я видела три раза в жизни, не учились. Я бы тоже могла оказаться среди них, если бы не моя хитрость, сноровка или, как сказали в первый день, хладнокровие. Но я-то на втором, поэтому нельзя опаздывать.
Бросила взгляд на старый потрепанный желтый будильник. Мой любимый желтый друг. За этот год мы с тобой породнились. Черные стрелки показывали без двадцати шесть. Ого, надо быстрее собираться.
Пол, как хорошо, что этот бетон мы застелили ковром, правда, я не скажу, что он мегамягкий, но приятный. Раньше, вставая на пол, я ежилась от того, как ледяное покрытие вонзается мне в ноги, сейчас мне хорошо. Я представляю, что встаю на песок, мягкий и красный. Никогда не думала, что буду радоваться красному ковру.
Как бесит эта мигающая красная лампочка, бьет по глазам с утра, экономия энергии в ночное время. Попрошу Шута, может, добудет краску – я ее покрашу. В желтый или зеленый.
– Интересно, что скажет Шут?
Опять мои странные идеи. Обещал сегодня быть рядом, он превосходный айтишник и просто хороший друг.
– Ай! – Боль прошла током по телу, Сашка опять со своими карандашами, раскидала по полу, быстро соберу – и побежала.
Комната напоминала старый космический корабль или мини-бункер, чем, собственно, это все и являлось. Шкаф, вшитый в стену, с металлическими дверьми, две кровати по разным стенкам комнаты, больше похожие на больничные, чем на космические. Ярко-красный ковер и стол, стоящий посередине комнаты, две тумбочки, как в старых советских больницах, даже, возможно, оттуда они и были. Интересно, дизайнер этого интерьера до этого работал в психиатрической больнице? Наши стены украшены разными картинами, их рисует моя дочь, у нее отлично получается море.
Еще на моем уровне, как и на всех до пятого, в комнате есть душ и туалет, прям при входе, маленькая комната справа. Вообще наша комната большая, возможно, размером со стандартную комнату на Земле. Я называю ее студией – то, что никогда не любила, живя на поверхности.
