Моя новая книга «О былом и настоящем» – это попытка дополнить, расширить и углубить воспоминания и дневниковые заметки «В долгу у прошлого», опубликованные в прошлом году в издательстве «Ридеро» и размещенные в интернет-магазинах Amazon, Ozon и «ЛитРес».
Она о трагических эпизодах из сельской жизни детей репрессированных родителей во время войны, о судьбе моих родственников и моей собственной. О сверстниках, друзьях, наставниках по учебе, армейской службе и работе. В ней рассказывается о легендарных личностях из истории России, Германии и Казахстана, бывших и нынешних руководителях, об известных и малоизвестных фактах и событиях, свидетелем, очевидцем и участником которых я был сам.
В книге шесть глав: «Дети войны», «Партийная чехарда», «Национальная принадлежность», «Казахский менталитет», «Русские и немцы», «Колесо фортуны», – написанных по заметкам в записных книжках из личного архива. Книга, как исповедь, передает мои личные впечатления, ощущения и переживания, навеянные временем.
К сожалению, нынешняя молодежь интересуется далеко не историей и литературой, а чаще всего боевиками и компьютерными играми. С помощью интернета им открывается мир, оторванный от реальной действительности. И чтобы преодолеть эти опасности, надо запечатлеть то, что было, помочь разобраться в нем, предостеречь от ошибок прошлого.
Как российский немец, несколько лет проживший в Германии, в главе «Русские и немцы» делюсь мыслью о том, что поверженное чувство собственного достоинства и растоптанная в войне эгоистическая любовь немцев к самим себе сотворили германское экономическое чудо и нам в России важно не впустить в наши души эгоизм победителя, обрекая себя на попытки возвеличиться на словах, а не на деле.
Тешу себя робкой надеждой и скромным желанием принять участие в возведении неких опор будущего моста между двумя великими народами и странами.
Книга проиллюстрирована фотографиями, документами, письмами отца-политработника с фронта, где он под Киевом в августе 1941 года пропал без вести.
г. Курган, август 2018 года
Артур Круг
Мы – дети страшных лет России —
забыть не в силах ничего.
Александр Блок
Война. Дети трагических лет Второй мировой. Дети погибших и пропавших без вести отцов. Маленькие герои большой войны. Труженики тыла. Дети национальных меньшинств, незаконно, по надуманному предлогу, подвергшиеся репрессиям и выселенные из родных мест. Насильно вывезенные вместе с родителями в бескрайние степные просторы Казахстана, Сибири и Средней Азии. Те, кто сами, на свой страх и риск, пробивали себе дорогу, приспосабливались, чтобы выжить. О них написаны повести, сложены стихи. Поет, испытав на себе все тяготы войны, великая дочь грузинского и русского народов Тамара Гвердцители:
«Вихрем огненным, черным вороном
Налетела нежданно война.
Разбросала нас во все стороны,
С детством нас разлучив навсегда».
Детство. Повзрослевшее детство, наполненное тяжелыми испытаниями. Но это было! Было в истории нашей большой страны, было в судьбах маленьких детей – обыкновенных мальчишек и девчонок.
В автобиографической повести «Ночевала тучка золотая» Анатолий Приставкин с поразительной достоверностью и эмоциональным накалом поведал о горькой судьбе детей из подмосковного детдома в период войны, о том, как в жестоком и беспощадном мире живут ни в чем не повинные дети, как ломаются их судьбы. Одних отправляли на юг, других, жителей Кавказа, на север и восток.
Герой повести, детдомовец, рассказывает о странных вагонах, которые он увидел в тупике за водокачкой. Как из зарешеченных окон услышал детские голоса: «Он поднял голову – это были глаза, одни глаза то ли мальчика, то ли девочки. Черные блестящие глаза, а потом рот, язык, губы. Этот рот тянулся наружу и произносил лишь один странный звук: «Хи» (по-чеченски «вода»). «Хи!», «Хи!» – закричали голоса, и вдруг ожило деревянное нутро вагона. В решетки впились детские ручки, другие глаза, другие рты, они менялись, будто отталкивали друг друга, и вместе с тем нарастал странный гул голосов, словно забурчало в утробе у слона… И тут неведомо откуда объявился вооруженный солдат: «Не шуметь! Чечмеки! Кому говорят! Чтобы ти-хо!».
Грозный сорок первый год. Год моего рождения. Сказался ли он на моей судьбе? Конечно, да! И не только на моей, а на судьбе десятков, сотен моих сверстников, на долю которых выпали годы нищеты, горя, страданий, связанных с ощущением какой-то моральной вины взрослых за то, в чем они вовсе были неповинны. А дети тем более:
«Ломтик черного хлеба слаще всяких конфет.
Хорошо, если было кое-что на обед.
Босоногое детство без игрушек и яств.
Жили все по-соседски и компанией братств».
Это четверостишье пришло на ум неизвестно откуда.
Станция Россоши Саратовской области. По рассказам родственников, в один из вагонов поезда для перевозки скота было втиснуто десять семей немцев-переселенцев, в том числе и наша. Под пристальным надзором энкавэдэшников, которые вели поголовный учет и контроль. Баулы, чемоданы, мешки. Женщины с детьми, старики. Ни скамеек, ни стульев. Теснота, скученность. Спали на соломе, на корточках, сидя. Нужду справляли тут же – в приспособленных парашах по углам. Питались тем, что в спешке смогли взять с собой. На остановках выходить разрешалось только в сопровождении караула. Поезд брал курс куда-то на восток. Куда – никто не знал. И только на одиннадцатые сутки пути на одном из полустанков на севере Казахстана вагон был отцеплен и поступила команда: «Выгружаться!» Кончились муки долгого пути, начались новые – по обустройству.
Село Николаевка, куда предстоял путь, находилось в семидесяти километрах от железнодорожной станции. Позже стало известно, что это была отдаленная захолустная деревня – центр колхоза, куда входили отделения под причудливыми названиями Райгородок, Обломовка, Неверовка. Село, основанное в годы реформ Столыпина по созданию хуторов, почти сплошь было заселено переселенцами из Украины. Название получило в честь последнего русского императора Николая Второго. Неказистые постройки – чаще дома-мазанки – располагались вдоль берега казахской речушки Арчалы и образовывали улицы Долгая, Церковная, Прицепиловка. Из украинских старожилов здесь были семьи Анищука, Зарвы, Кононца, Кубрушки, Куницы, Перетятко, Павлюков, Полонских и других.
По селу прошли колчаковцы. Об этом напоминал установленный на центральной площади обелиск. На нем имена погибших односельчан. Отдельно располагались колхозный двор, правление колхоза, ток, ферма, конюшня, маслозавод. Зимой здесь было безграничное снежное море, летом – знойные пыльные бури и тишина полей, их загадочное молчание.
