Наташа Гёрке
Туман на крыше мира
Наташа Гёрке – прозаик, изучала полонистику в университете им. Адама Мицкевича в Познани и индологию в Ягеллонском университете в Кракове. В середине восьмидесятых уехала из Польши и после нескольких месяцев пребывания в Копенгагене поселилась в Гамбурге. Своим вторым домом считает Непал, где проводит много времени. В Польше изданы четыре сборника ее рассказов: «Фракталы», «Книга паштетов», «Прощание с плазмой» и «47 наотмашь», которые появились в немецком, английском, сербском, хорватском и словацком переводах. Пишет также эссе и фельетоны.
Рыбуля,
я только что встал и без понятия, который час, но какое это имеет значение, если ты всегда думаешь обо мне. Одно лишь меня беспокоит: очень уж долго ты молчишь… Ладно, не переживай, тебе ведь известна моя склонность к преувеличениям! Зато благодаря тебе я начинаю понимать, как прекрасно звучит тишина. Знаешь, я здесь практически ни с кем не общаюсь. И если бы не школа, то совсем забыл бы, что у меня был день рожденья.
Мина (я писал тебе о ней: это та самая малышка, которая приносит йогурт) зашла ко мне вчера после уроков. То есть встала вдруг в дверях с веточкой можжевельника в руке, робко пропела happy birthday и… собралась было уйти. Ну не прелесть ли? Я успел уговорить ее остаться на минутку, даже приготовил чили, а потом мы выпили thunkpy. Я, как всегда, немного перебрал, но на этот раз обошлось без разбитой головы. Скажу тебе, что Мина всё больше и больше поражает меня: девочка вроде бы простая, но как всё понимает! Есть в ней какая-то инстинктивная мудрость, и мало кто как она умеет поднять настроение.
Так что вчера я обрадовался, хоть и должен признаться тебе, Зая, что тоска по тебе высасывает из меня всё больше сил. С момента получения твоего последнего письма прошло уже 536 дней…
Мина пытается утешить меня, говорит, что ты не пишешь только потому, что потеряла ручку. Такие вот у нее шуточки, но ты не переживай, я знаю, она очень любит тебя. Сказала, что не понимает, как любящий человек может молчать 536 дней. Я ответил ей улыбкой, ведь твоего последнего письма я ждал вдвое дольше.
Бедная Мина, что она может знать о настоящей любви! Жених ее бросил… После шести лет ухаживаний, а ведь вроде бы свадьбу уже собирались сыграть. Представляешь? Не знаю, какая там кошка между ними пробежала, Мина в этих делах очень скрытная, но думаю, они не сошлись характерами. Честно говоря, меня это особо не удивило, хоть видел я этого ее Кумара всего несколько минут: он ей в подметки не годится, да и росточком маловат. Думаю, что был он болезненно ревнив, вот уж не позавидуешь. Пошел я с Миной как-то раз к портному (ты знаешь, она мне чем-то напоминает тебя: у нее отменный вкус, но она почему-то не доверяет себе), помочь ей выбрать материал на платье, отвечая на вечные женские вопросы типа: «Какой лучше – зеленый? А может, всё-таки синий?». У меня с этим проблем нет, я ей сказал, что в любом она выглядит прекрасно, а в доказательство обернул ее в несколько метров сатина и прошелся с ней в танго вдоль мастерской. Ах, малыш, что это был за танец! Портной покатывался со смеху, а мы, натыкаясь то на швейную машинку, то на стены, оступились и в конце концов повалились на пол. И надо же такому случиться: именно в этот момент в дверях появился Кумар. Понятия не имею, как он там оказался и зачем: он ведь даже внутрь не стал входить. Мало того, что он меня не поприветствовал, так и Мине руки не протянул, хотя это была его невеста и она лежала под столом. Так что МНЕ пришлось поднимать ее – представляешь? Странная у азиатов ментальность. Постоял он так с минуту, сплюнул себе под ноги и, ничего не сказав, ушел. А Мина заплакала. Даже не захотела, чтобы я провожал ее, а потом несколько дней не приходила на уроки. Я начал беспокоиться и уже хотел было послать к ней на разведку Аниту, как она появилась сама. Бледная, молчаливая. Мина старалась выглядеть веселой, но я чувствовал, что что-то не так. Я попробовал разузнать, что произошло, но она была непроницаема, как стена: всё хорошо, самочувствие хорошее, no problem. Ну точь-в‑точь ты, я даже опешил. И улыбочка тоже твоя – типа «а вот не скажу!»… К счастью, долго в этой роли она не продержалась, ты ведь знаешь, как я умею смешить! А в тот день я работал на максимальных оборотах, и в конце концов она прыснула смехом и снова стала прежней, давно знакомой мне Миной. Потом мы пошли на прогулку, на всякий случай втроем: они с Анитой впереди, я хвостом сзади, как дружка за новобрачными. Девушки шептались, но делали это так, чтобы мне было слышно. Вот тогда-то я и узнал, что Мину бросил жених.
Разве это не печально, Рыбка? Столько одиноких женщин, столько одиноких мужчин. А вдобавок, если оглядеться по сторонам – одни расставания. Мортен расстался с Дрольмой (ты можешь поверить в это?), Эйприл после стольких проведенных вместе лет бросила Билла. Просто страшно смотреть на влюбленных…
Как же хорошо, что у меня есть ты!
Знаешь, что о тебе сказала Мина? Она сказала, что ты счастливая женщина, потому что я сильно люблю тебя. Смешная эта Мина, вроде взрослая уже, а порой ведет себя, как девчонка. Вот недавно, например, вырвала у меня из рук портмоне, потому что непременно хотела увидеть твое фото, а когда не обнаружила его там, была в шоке. Я объяснил ей, что нет нужды носить в бумажнике фотографию того, чей образ носишь в сердце, но сомневаюсь, что убедил ее.
В школе дела ни шатко ни валко. Многие из учеников примкнули к маоистам и бросили школу, но появилось несколько новых. В общем, атмосфера изменилась. Когда-то я проходил с ними Шекспира, Харди, Фроста, а первые фразы, которые они захотели выучить, были: Ke timi malai maya garchau? Ho, ma timilai maya garchu. – «Ты любишь меня? Да, я люблю тебя». Сейчас всё иначе. Вместо поэтов мы переводим The Rising Nepal и Маркса, а вместо бесед о любви ведем разговоры о классовой борьбе.
Туристов стало мало, отели в убытке, а большинство нищих, по современным законам, выгнали за черту города. Я даже и не заметил, как всё произошло.
Такие вот дела, Рыбуля, такие вот у нас дела: перемены надвинулись на Крышу Мира незаметно, как изморось, и ты вдруг с недоумением отмечаешь, что всё вокруг мокрое.
