Наконец, братия мои, укрепляйтесь Господом и могуществом силы Его. Облекитесь во всеоружие Божие, чтобы вам можно было стать против козней диавольских, потому что наша брань не против крови и плоти, но против начальств, против властей, против мироправителей тьмы века сего, против духов злобы поднебесной. Для сего приимите всеоружие Божие, дабы вы могли противостать в день злый и, все преодолев, устоять (Еф. 6, 10–13).
Жизнь человеческая заканчивается смертью – разлучением души и тела. А что дальше? Вечная блаженная жизнь с Богом или адские мучения? Многие ли окажутся достойными войти в Царство Небесное и получить, как сказано в Писании, наследство нетленное (1 Пет. 1, 4)?
Нет, не многие, говорит Слово Божие. Мало избранных (Мф. 20, 16), и праведник едва спасается, – а какова же участь нечестивых и грешных (1 Пет. 4, 19)! Путь в Царство Небесное – путь следования за Христом, путь узкий, крестный, скорбный (см. Мф. 7, 13–14; 10, 38). Трудно следовать по этому спасительному пути! Недаром церковная традиция уподобляет нашу жизнь то странствию по безводной пустыне, то плаванию по бурному морю.
Чтобы не уклониться от цели, нужно всегда иметь ее перед глазами. Но каким образом среди житейской суеты и «оземленности», которая свойственна всем людям со времени грехопадения первозданного человека, и особенно нашему времени, можно сохранить и душе стремление к Небу? Святые отцы Церкви, опытно прошедшие путь спасения во Христе, указывают для этого на некоторые действенные средства. Одно из них, простое, но могучее, – память смертная.
Помышление о том, что все смертны, что и ты умрешь, и умрешь, возможно, скоро, так как никто не ведает своего часа, – это помышление как бы ограничивает кругозор христианина, шествующего в Царство Небесное, помогает ему сосредоточиться на главном.
Память о смерти влечет за собой, с одной стороны, страх вечных мучений, с другой – надежду будущего блаженства. Если первый способствует покаянию и нравственному исправлению грешника, то вторая побуждает к исполнению заповедей Христовых и терпеливому несению своего креста. Так, между страхом и надеждой, и совершается, как учат святые отцы, наше спасение.
Древние отцы-подвижники показывают нам удивительные примеры непрестанного памятования о смерти, указывая и на великую пользу от этого спасительного навыка. «Помни всегда об исходе твоем, не забывай вечного суда, и не погрешишь в душе твоей» (авва Аммой), – наставляют они христиан, стремящихся проводить жизнь в благочестии и богоугождении[2].
Памятованию горького часа смерти сопутствует воспоминание о посмертной участи людей – об аде, где «в горьком молчании или страшном стенании, в страхе и мучении» пребывают души грешников, и о будущем Суде, на котором грешников ожидают великий стыд перед Богом, перед Ангелами и всеми людьми и страшные наказания, а праведников – общение с Богом и Ангелами и со всем ликом святых, Небесное Царство и блага его, радость и наслаждение.
Удостоившиеся быть восхищенными и видеть Суд Божий, участь грешников и праведников, не могли после этого смотреть на временный свет, «от которого нет нам никакой пользы»; а проводившие до того жизнь в беспечности налагали на себя суровые подвиги покаяния, боясь, что не вынесут «стыда пред Христом и святыми Ангелами» в день Судный за злые дела свои и нерадение о спасении в течение временной жизни.
«Христиане, ревнующие о спасении, всегда стремились подражать древним подвижникам, воспоминанием о смерти возгревая в душе страх спасительный, страх, которым доставляется святость» (свт. Василий Великий)[3].
«Постоянное памятование смерти есть благодать дивная, удел святых Божиих, – пишет святитель Игнатий (Брянчанинов)[4]. – Но и нам, немощным и страстным, необходимо принуждать себя к воспоминанию о смерти, усваивать сердцу навык размышления о ней, хотя такое размышление и крайне противно сердцу грехолюбивому и миролюбивому…»[5] Церковное предание содержит множество благочестивых повествований, способных возбуждать в человеке память смертную, а вместе с нею и страх Божий, ограждающий его от увлечения грехом и научающий всем добродетелям и заповедям Божиим. В житии преподобного Василия Нового (†944) содержится описание двух видений ученика его Григория, в которых образно представлены частный суд над человеком по смерти – так называемые мытарства и всеобщий Страшный Суд Христов, имеющий совершиться в конце мира.
Мытарства – нечто вроде застав или таможен, которые встречают на своем пути души умерших людей, возносясь к Престолу Небесного Судии; при них (или в них) стоят духи злобы и взымают со всякой души, повинной в том или ином грехе, пошлину, или выкуп, состоящий в представлении им на вид противоположного этому греху доброго дела.
Мытарями у древних евреев назывались лица, назначаемые римлянами для сбора податей и пошлин. Стараясь извлечь для себя большую выгоду, они прибегали иногда даже к истязаниям. Мытари собирали пошлины с провозимых товаров на особых таможнях, или заставах, которые назывались мытницами, или мытарствами. Отсюда христианские писатели позаимствовали наименование для мест воздушных истязаний душ умерших злыми духами. Житие преподобного Василия Нового было составлено его учеником Григорием; им же описаны и видения, дарованные ему по молитвам его учителя[6]. Следует отметить, что цель писаний Григория – нравственно-поучительная.
Нам, кратковременным странникам на земле, необходимо узнать нашу участь в вечности. Для того-то милосердие Божие и открывает через избранных рабов Своих то, что обыкновенно сокрыто от наших чувств, но насущно для нашего спасения[7], и в тех именно образах, которые нам доступны и понятны.
Откровение ангельское преподобному Макарию Александрийскому о загробном состоянии душ человеческих и о днях церковного поминовения усопших (третьем, девятом и сороковом со дня кончины)[8]
«Некогда, когда мы шли по пустыне, – рассказывает ученик преподобного Макария[9], – видел я двух Ангелов, которые сопровождали преподобного Макария, один с правой стороны, другой с левой. На пути случайно мы нашли поврежденный и смердящий труп. Преподобный Макарий, чувствуя смрад, зажал рукою свои ноздри, пока не прошел мимо. То же сделали и Ангелы. Старец, увидев это, спросил их: "Ужели и вы так же обоняете смрад мира?" Они отвечали: "Нет, но мы, подражая тебе, это сделали: ибо мы не чувствуем смрада, а только обоняем смрад душ грешников. Он так нам отвратителен, как тебе отвратителен смрад этого трупа". Удивленный этим, старец говорит им: "Изъясните мне, прошу вас: смрад от душ грешников – в этой ли жизни вы чувствуете или после их смерти? И как вы различаете души грешников, уверовавших Господу, от душ нечестивых, не уверовавших? Скажите мне, если я приобрел вашу благосклонность". Ангелы отвечали: "Слушай, Макарий, избранный Божий! Грешная душа, еще будучи в теле, издает смрад злых дел, но гораздо более по смерти. Ибо злые дела лежат на ней и мраком, как черною одеждою, покрывают ее. Душа, как дыхание бессмертного света, сама по себе светла и чиста, но, находясь в теле и надлежащим образом не управляя оным, каждая оскверняется грехом иная более, иная менее. Но выслушай, Макарий, как души верующих и неверующих взимаются от тела; впрочем, земные вещи принимай за самое слабое изображение небесных. Как от земного царя посланные воины схватить кого-либо, придя, берут его и против воли, а он поражается страхом и трепещет самого присутствия влекущих его в путь без милосердия, так, когда и Ангелы посылаются взять душу праведника или грешника, она поражается страхом и трепещет присутствия грозных и неумолимых Ангелов. Тогда она видит, что суетно, недействительно, вовсе бесполезно для нее и богатство, и присутствие родственников и друзей; чувствует слезы и стоны окружающих, но, не испытав такого зова, она никогда не может ни слова проговорить, ни дать голоса; страшится и дальности пути, и перемены жизни; поражается и немилосердием владык, которых видит пред собою; беспокоится и о жизни своей в теле, плачет и о разлучении с ним, по обыкновенному к нему пристрастию. Она не может иметь и того одного и единственного утешения, которое подает собственная совесть, если не сознает в себе добрых дел. Такая душа и прежде определения Судии непрестанно осуждается совестью". Авва Макарий предлагает еще вопрос; говорит он: "Прошу вас, изъясните и это: когда отцами предано совершать в Церкви приношения Богу за усопшего в третий, девятый и сороковой день, то какая из того происходит польза душе преставившегося?" Ангел отвечал:
