Матерь Энеева племени! радость людей и бессмертных!
О всеблагая Венера!>1 Средь плавно бегущих созвездий
Свет проливаешь ты радостный на судоходное море
И плодоносную землю! Все сущие в мире созданья
Зиждутся только тобою и видят лучистое солнце —
Ветры бегут пред тобой, в небесах облака разгоняя.
Где появляешься ты, там искусница-почва цветами
Путь устилает тебе; улыбается тихое море,
И, успокоившись, небо все блещет лучистым сияньем.
Как только милый свой лик открывает весна молодая
И освобожденный Фавония творческий дух оживает,
В воздухе птицы сперва возвещают твое появленье,
Властно объятые мощью твоею до самого сердца.
Вслед же за ними и звери бегут на привольные пастьбы,
Переплывая ручьи. И таким образом твари живые
Вслед за тобою идут все, куда ты их манишь,
Силою чар упоительных и красотою влекомы.
Словом, повсюду: на море, в горах, в быстротечных потоках,
В чаще лесов густолиственных и в зеленеющем поле —
Будишь во всяком ты сердце любви сладострастное чувство
С тем, чтоб оно возродилось в грядущих затем поколеньях.
Так как единая ты управляешь природой вещей всех,
Так как и света ничто на земле без тебя не увидит,
И нам же не мило ничто, и ни в чем без тебя нет отрады,
То об участьи твоем я прошу при созданьи поэмы,
Где о природе вещей говорить я отныне пытаюсь,
Нашего Меммия>2 к сыну, которому ты, о богиня,
Быть украшеньем во всем и во все времена повелела.
Вечную даруй затем красоту моей речи, богиня,
И ниспошли всяким подвигам диким военного дела
Тихую дрему во все это время на море и суше!
Так как одна только ты человечеству можешь доставить
Радости мира, тогда как делами жестокими брани
Оружевластный Мавор>3 управляет. К груди твоей часто
Он припадает, сраженный любви вековечною раной,
И, приподнявшись к тебе с запрокинутой шеей суровой,
Жадные взоры любви на тебе насыщает, богиня,
И у тебя, возлежащей, дыхание уст он впивает.
Тут-то обвей его телом священным и нежные речи
С уст испусти, умоляя о сладостном мире для римлян.
Ибо никак не могу обсуждать свой предмет я спокойно,
Зная опасность в отчизне, а Меммиев сын благородный
Также не может притом от общественных дел уклоняться.
Ухо, однако, ко мне ты склони с напряженным вниманьем,
Бросив заботы свои, и правдивому внемли ученью.
Дара того, что из преданной дружбы тебе предлагаю,
Не отвергай ты, доколе его не познаешь всецело.
Здесь о богах и о неба высокой природе с тобою
Речь я начну и открою вещей основное начало>4,
Коим все зиждется, крепнет, растет и плодится в природе;
Также – во что претворяет природа все вещи по смерти.
Это начало – материя, тельца вещей родовые,
Как позволяю себе я назвать то в дальнейшем ученьи,
Или зачатки вещей, – подходящее также названье, —
Или же тельца первичные, так как из них все возникло.
Что до природы богов, то она в существе непременно
Радости жизни бессмертной в покое наивысшем вкушает,
Чуждая нашим делам и от нас удаленная очень.
Так как свободна она от опасностей всех и печали,
Собственной силой мощна и от нас не зависит нисколько,
То ни добром не пленяется вовсе и гнева не знает.
Жизнь человека постыдно у всех на глазах пресмыкалась
Здесь, на земле, удрученная бременем вероученья,
Что из владений небесных главу простирало и сверху
Взор угрожающий свой непрестанно бросало на смертных,
Первый из смертных, кто взоры поднять к нему прямо решился,
Родом из Греции был; он ему воспротивился первый.
И ни святыня бессмертных, ни молнья, ни грома раскаты
С неба его удержать не могли, но с тем большей отвагой
Силы души он своей напрягал, чтобы ранее прочих
Крепкий замок сокрушить у затворенной двери природы.
Так животворная сила рассудка стяжала победу
И далеко унеслась из границ пламенеющих мира,
И в бесконечность вселенной проник он рассудком и духом.
Победоносно принес нам познанье тот грек о возможном
И невозможном в природе, а также о силах предельных
В каждом предмете, о целях конечных, что ставит рассудок,
Так что религии все суеверья у нас под ногами
Вновь очутились, а мы той победой вознесены к небу.
Сильно боюсь я притом, чтобы как-нибудь ты не подумал,
Будто ученья сего нечестивые свойства к пороку
Путь указуют тебе, между тем как религия эта
Часто сама побуждает к преступному, грешному делу,
Как это было в Авлиде. На жертвенник Тривии>5 чистой
Пролита кровь Ифигении>6 юной была святотатно
Рати данайской вождями, мужами первейшими края.
Как только голову дева покрыла священной повязкой,
Что, по щекам ниспадая, лицо с двух сторон окаймляла,
И увидала отца она, тут же стоявшего в грусти
У алтаря, и прислужников, скрывших орудие смерти,
И проливавших при этом горячие слезы сограждан,
В страхе она онемела; к земле подогнулись колени.
Не послужило несчастной к спасенью и то, что впервые
Именем нежным отца ею назван был царь Агамемнон.
Всю трепетавшую вмиг ее на руки воины взяли
И на алтарь понесли; но не с тем, чтоб, окончив обряды,
К светлому богу примкнула она, Гименею, но чтобы
Жертвою пала, рукою отца святотатно закланной,
Девственно-чистая, в светлый, торжественный день ее брака:
Да ниспошлется удача и счастье в отплытии флоту!
Вот к изуверству какому религия может понудить.
