В одном прекрасном и дивном городе под горой жило множество людей. Людей самых разных: богатых и бедных, благородной крови и обычной, прославленных и невзрачных. Однако, все они наполняли этот город, дарили ему нечто от себя и постоянно получали что-то от него. В этом потоке обмена жил город уже очень давно и должен был жить ещё столько же. И ничто не могло помешать этому.
В этом же городе свою жизнь проживал и мужчина. Подобно другим, он вечно за чем-то гнался, вечно что-то преследовал, боролся, побеждал и проигрывал. Не было в нём отличия от прочих жителей города. Он был таким же маленьким человеком, равно, как и большой человек. Ибо и тот и другой вскоре должен был быть заменён другим, таким же маленьким, таким же механическим. Таким же, появившемся в этом городе, что бы что-то обменять на что-то.
Не помнил уже мужчина, сколько прожил он здесь. Не помнил он и того, зачем явился сюда. Интересовало его лишь достижение собственных целей. Больших или малых – не составляло здесь значимого. Значимым же было лишь их достижение.
И вот, в один из дней вновь он пришёл на рынок. И в странном расположении духа он туда пришёл. Словно нечто внутри него опустело, вытекло, кончилось. И явился на площадь уже не он, а опустошённая ваза, ревущая при малейшем дуновении ветра.
Мужчина забыл уже, зачем он сюда явился, да и не важно теперь для него это было. Лишь бегающий по сторонам взгляд, изучающий людей, снующих туда-сюда. Взгляд, цепляющийся за звонкие монеты, падающие из одних рук в другие. В одном случае монеты сразу на что-то выменивались. В другом – просто отдавались, но ясно было, что нечто отдавалось за них взамен.
Начал мужчина тогда расхаживать от одного источника звона к другому. И даже не заметил, как ушёл он с площади. Ибо звон этот наполнял весь город. И не всегда звон монет уже обозначал он.
И почувствовал мужчина, как внутри него раздался звон. Что-то выменял только что и он. Что-то уплатил он за знание, открывшееся ему. И не смея вскрыть невероятного восхищения – вскочил он на ящики, дабы обвести собравшихся взором. И обратили взоры свои они на него.
И тогда уже он начал свою речь.
“Люди! Как же вы не можете заметить того, что весь город наш – есть один большой рынок? И что на этом рынке мы с вами в первую не торговцы – а товары этого рынка. Именно мы с вами, рождаясь и умирая, заменяем один товар другим. Как только один товар оказывается израсходован – он заменяется новым, пока и новый не будет израсходован.”
“И кто же по твоему есть продавец товара этого?” – спросили у него из толпы.
“Чтобы понять кто у нас продавец – сперва нужно понять, кто покупатель. И это город. Город получает нас от продавца, уплачивая нужную сумму. Взращивая нас. А затем – пожиная плоды. Плоды гораздо большие, нежели потраченные на взращивание и покупку.”
“Так кто же, кто нас по твоему продаёт, безумец?”
“Продаёт нас – наше же с вами существо. Мы с вами сами и продаём себя городу. И продолжение нашего существа. Мы рождаемся в этом городе и становимся зависимы от него, ибо он уже начинает давать нам то, без чего не представляем существования. Ибо без той силы, что несёт в себе город – не способен жить человек, подобно человеку. Равно как и город не сможет жить, как город – без своего человека.”
“А не есть ли тогда и город – наш товар, безумец?”
“Любой товар имеет свой срок использования. Город же освобождён от него – ибо не он нам продаёт себя, а продаёт товары, полученные им – нас же с вами, а точнее – части нас! Город, этот огромный рынок – обменивает одних людей на других, частями или полностью, извечно оставляя часть этого человека для себя!”
И раздался оглушительный хохот на площади. И понял мужчина, что остался не услышан. Что видели не то откровение, что плескалось в нём, а лишь ту вазу, которая скрывала его.
И с этой мыслью сошёл мужчина с ящиков. Ибо он понял, что не восхищение своё требовалось показать ему людям. А именно жидкость, которая вызвала это восхищение. Но знал ли он сам эту жидкость?
С этой самой мыслью пришёл мужчина в дом свой. Имел он желание узрить, что же за жидкость во мгновение наполнила его. И изъял он её в вазе из глубин груди своей, поставив на стол. Но вместе с ней – изъял он и ещё три кувшина, из которых капало в эту большую вазу. И именно они заняли мысли его.
Первый сосуд он поставил первым. Внутри него плескалась едва беловатая, поблёскивающая словно стразами жидкость. Она одновременно была быстра и медленна. А потому – назвал её мужчина временем. И поставил первым сосудом.
Второй сосуд он поставил следующим. тяжёл был он, но тяжесть эта была приятной. Красноватая, даже багровая жидкость плескалась в нём. Усилием было названа она.
И наконец третий сосуд был поставлен последним. Но не значит это, что он оказался хоть немного менее важен, чем другие. Внутри него была светло-красная жидкость, настолько яркая, что даже приятно жгла глаза. От неё исходило тепло, но невероятно хрупка была она. А потому – здоровьем назвал её мужчина. И поставил третьей.
Три первичных сосуда, которые он не ощущал ни разу в жизни, но которые творили в ней больше него самого. Ибо именно они рождали всё в нём и вокруг него.
Понял он это, поставив четвёртый сосуд с золотистой жидкостью перед собой. Золотистой жидкостью являлось знание. Знание, которое он обрёл на площади. А явилось оно соответственно из этих трёх первичных сосудов, которые ныне стояли перед ним. А значит, оно не могло родиться более не из чего, кроме как из этих трёх.
И если последнюю он ощутил лишь недавно, то извлечение первых из него было подобно началу новой, другой жизни.
А значит, с тремя этими сосудами явился он на этот свет. Голым и немощным, беспомощным появился он в городе. Но вместе с тем – он с самого начала должен был чем-то платить ему. И вероятнее всего – именно из этих трёх сосудов платил он за то, что давал ему город.
С самого детства он встал на этот путь, что-то получая и что-то обязательно за это отдавая. Даже за даримое – отдавал он это благодарностью и чувством, которые обязательно требовалось из чего-то рождать. А следовательно, даже дарение – представляло собой своеобразный обмен. Человек дарил ему что-то, без чего он сперва не мог жить, а он отдавал в ответ своё чувство, расплачиваясь тем, чем мог с человеком.
А значит, даже самое простое, ещё с самого рождения – есть невидимый обмен одного на другое. Всегда что-то получая, человек что-то отдаёт. Однако, как рождается получаемое и отдаваемое, если оно не является чем-то из этих трёх?
С этим вопросом мужчина взял новую чашу.
