Глава 1. О любимой работе. «Счастливой» семейной жизни. И о лучшем друге
– Галактионова, это никуда не годится! Понимаешь, ни-ку-да.
Главный редактор ключевое слово повторил по слогам, видимо, решил, что так бестолковая девчонка Вероника Галактионова лучше поймёт, что написанный ей материал в ближайший номер не пойдёт и вообще, «ни-ку-да» не годится.
– Пал Иваныч, ну как не пойдёт? Это хорошая рецензия, спектакль современный, театр модный и текст грамотный, я за качество отвечаю, – пыталась защититься Вероника, но у неё это слабо получалось, потому что защищаться она не умела. Себя не умела, если кого-то, то она могла ринуться в бой, а себя никогда.
– Текст, может и неплохой, – согласился редактор, – но он мне не нужен. Рецензии вообще не нужны. Кто их читает?
– Как не нужны?! – изумилась Вероника, – Вы же постоянно нам говорили, что у Вас приличное издание и что ориентируетесь на интеллигентного читателя. Разве Вы этого не говорили?
– Говорил, – редактор снял очки, потёр глаза, пожаловался, – устал. Целый день от компьютера не могу отойти: ем, пью на рабочем месте. Живу без отрыва от производства, – и повторил, – устал…
В подтверждение своих слов, редактор снова нацепил очки и уткнулся в компьютер, Веронике даже показалось, что он забыл о её существовании, хотя она продолжала стоять у редакторского стола.
– Пал Иваныч, – окликнула журналистка своего начальника.
Начальник поднял голову, тоскливо взглянул на Веронику, как будто первый раз её увидел. Потом, видимо, вспомнил, о чём шла речь, покачал головой и, в очередной раз, повторил:
– Не пойдёт, – и припечатал, – больше мы рецензии публиковать не будем. Издание меняет направление и целевую аудиторию тоже меняет. – И поделился новостями, – я сегодня встречался с владельцами, удовольствие от встречи, мягко скажу, не получил. Мне всё припомнили, что рейтинг падает, продажи низкие. Мне недвусмысленно намекнули, что нужно кардинально всё менять, дабы не нарваться на санкции. Сама понимаешь, что это значит. В общем, все рубрики будем пересматривать: театры, выставки и тому подобная беллетристика пойдут на последнюю страницу, и будут представлены только в виде рекламных объявлений, кратких новостей и анонсов. Так что придётся переквалифицироваться.
– В управдомы?
– А хоть бы и так. ЖКХ вполне себе современная и животрепещущая тема. Главное все эти «кисейные занавесочки с шёлковыми салфеточками» со страниц журнала убрать. Ясно тебе? Убрать!
– Ясно. Только я не понимаю … – начала, было, Вероника…
Но шеф договорить не дал:
– И понимать тут нечего. Завтра на планёрке я освещу приоритетные направления, которые теперь в журнале останутся. Решим, кто, где будет творить. – И всё-таки подбодрил, – не вешай нос, журналистика нытиков не терпит. Свободна.
Вероника вышла из кабинета главного. «Чудеса творятся, – думала она, – как можно мгновенно перепрофилировать серьёзное издание в бульварный листок или ещё во что-то, но явно рангом ниже. – Усмехнулась и мысленно процитировала слова шефа, – журналистика нытиков не любит».
Она никогда и не была нытиком, просто сейчас было обидно. И театральную тему было жалко терять, она уже несколько лет вела рубрику «Театральный роман не по Булгакову», и ей казалось, что рубрика имела успех. По крайней мере, её читали и отклик был. И форум не затихал, и на сайт читатели писали. И вдруг всё так бездарно в одночасье угробили.
Вероника прошла по коридору и завернула в кабинет, где сидели фотокорреспонденты. В комнате скучал парень с абсолютно русской внешностью, такими обычно в детских сказках Иванушек-дурачков рисуют, и неожиданным именем Амбарцум Гигарян.
– Арик, привет. А Ваня где? – спросила Вероника про своего старого друга и коллегу Ивана Чеснокова.
– Курить побежал, всё неймётся ему, – проворчал некурящий Гигарян, – садись, подожди, он уже давно ушёл, скоро нарисуется, наверное. Если по дороге никуда не завернёт.
– Сейчас я ему позвоню, – сказала Вероника, доставая телефон.
– Можешь не трудиться, вон его мобилка валяется. Вечно он его бросает.
– Опять ворчишь, зануда, – появился на пороге кабинета Ваня Чесноков, – привет Вероничка. Что такая кислая?
– А ты что не слышал, какие у нас грядут перемены?
– Слышал. Не пойму только, кому это нужно и, что это изменит?
– Рейтинг поднимется, – влез Гигарян, – чернуху всякую будем освещать, кровь, скандалы! Красота! – смаковал Амбарцум. – Вот рейтинг и поднимется, – хихикнул и добавил, – может быть.
– Не факт, – вздохнула Вероника, – я не думаю, что наши читатели одни маргиналы и уроды.
– Вот и посмотрим, – заявил Гигарян.
– Да что смотреть, я просто без работы останусь. Я уж точно со своими новостями культуры, рецензиями и интервью с артистами и режиссёрами, в новую реальность не впишусь.
– Почему не впишешься? – кинулся успокаивать подругу Чесноков, – что, кроме как о театре больше нечего писать? Какая-то другая достойная тема найдётся. Не грусти. Пойдём кофейку попьём, что так на сухую сидеть киснуть.
– Ну, пойдём, – согласилась Вероника. И вежливо спросила, – Арик, пойдёшь с нами?
Гигарян замотал головой, он прекрасно понимал, что в компании двух закадычных друзей он совершенно лишний.
Посиделки в кафе не удались: то ли настроения не было, то ли просто и у того и у другого участника этой встречи голова была слишком занята, предстоящими переменами в издании.
Хотя Ваня Чесноков вида не подавал и всеми силами старался отвлечь и развлечь свою загрустившую подругу – коллегу, но не слишком получалось. Он всё время сбивался на темы, не самые комфортные для неё. Так и сейчас Ваня, чтобы не говорить о работе, ни с того ни с сего, спросил:
– А как Петюня твой поживает? Что-то про него совсем не слышно.
Вопросы о муже никогда хорошего настроения не прибавляли, но ответить было нужно. Ваня, же спросил, значит, надо ответить.
– А что про него особенно рассказывать. Нормально всё. Сидит, пишет. Как обычно ничего нового. – И вдруг поделилась. – Знаешь, живём как соседи, каждый сам по себе. Под одной крышей, но как чужие.
– Что значит, чужие? – переспросил Иван. – Вы поссорились?
– Да нет, мы не ссорились. Ссориться, поводов нет. Мы просто потеряли друг к другу интерес.
– Может, ты сгущаешь краски? – усомнился Чесноков, – может, всё не так страшно.
– Может и сгущаю. И, наверное, не страшно. Ничего плохого, в общем, не происходит. Я стараюсь, вести себя, как всегда: готовлю, стираю, убираю. Стараюсь, чтобы дома было уютно. Но, по-моему, ему всё это не нужно, – усмехнулась и добавила, – и я ему, по-моему, не нужна.
– Слушай, а может, он кого-то себе завёл? – предположил Иван.
