–
Васька! –
подруга орала в трубку, как
ненормальная, – ты опять
сбежала?! Совсем с ума сошла?! Да я мужика
этого, как для себя выбирала! А ты?!
А
что я? Не сбежала, а ушла. Тихо и мирно,
между прочим. Прямо на светофоре из
машины вышла, и пока мужик в себя приходил,
пересела в такси, ехавшее в другую
сторону. Водитель и пассажир испуганно
взглянули на меня, но промолчали. И
правильно сделали, а то бы попали мне
под горячую руку.
–
И почему ты
такая трусиха? – Ирка
засмеялась. А я мгновенно вскипела.
–
Я?! Я трусиха?!
– Ну, да... характер у
меня взрывной, чуть что не так, вспыхиваю
моментально. – Да я тебе,
Ирка, тысячу раз говорила, что не нужны
мне хлюпики! Что это за мужик, если, как
баба, себя ведет?! Да ты видела, у него
на руках маникюр?!
–
Пф! – Подруга
даже не заметила, что я ору, – что
плохого, что мужчина следит за собой?
Подумаешь, маникюр. Зато от него вонять
не будет. Сама же в прошлый раз возмущалась,
что вонючего мужика тебе подогнала...
–
Да иди ты,
знаешь куда?! – Смешок на том конце
разозлил еще больше, – Знаешь! Вот и
иди!
Я
нажала кнопку сброса на телефоне, и на
эмоциях швырнула трубку об пол. Телефон
подпрыгнул на резиновом коврике моего
автомобиля и улетел под кресло. Хорошо
хоть не разбился. А я, выплеснув гнев,
моментально успокоилась. Как обычно.
С
мужчинами мне не везло с самого рождения.
Отец так хотел сына, что не справился с
разочарованием и бросил нас с мамой
через пару недель после моего появления
на свет. Хотя, я, его молитвами, не иначе,
родилась такой крупной, что меня всегда
путали с мальчиком.
Так
и росла. Большая, сильная, вспыльчивая
и готовая постоять за себя... Меня боялись
все пацаны на районе. И я была довольна
жизнью ровно до того момента, как мне
исполнилось тринадцать.
Первая
любовь случилась внезапно. В тот самый
момент, когда Серый, наш дворовый верзила,
с которым мы частенько мяли бока друг
другу, разбивая носы и ставя фингалы,
внезапно сменил рваные джинсы и стоптанные
кеды на элегантные брюки и лакированные
туфли брата. И пригласил в кино мою
единственную подругу Ирку, разбив мне
сердце. Я тогда так обиделась, что
подкараулила его за гаражами и избила,
страшно отомстив за порушенные надежды.
А
потом ревела дома у Ирки, рассказывая,
почему так поступила с ее кавалером. И
сердобольная Ирка, желая помочь
влюбленным, рассказала Серому о моих
чувствах. Не знаю, на что она надеялась,
но Серый расхохотался и заявил, что
никогда не пригласит меня в кино, потому
что я пацан, а не баба.
Его
слова, обидные, но справедливые, заставили
меня пойти в магазин за новым гардеробом.
Платья на мне смотрелись странно. Как
будто бы кто-то по недоразумению нарядил
в женское парня. И ни прическа, ни
косметика не смогли это исправить.
И
тогда-то я приняла решение, что раз
женщины из меня не получается, то мужчина
мне нужен такой, чтобы я, как есть, рядом
с ним была нежной ромашкой. Почему я
должна быть слабой? Пусть он будет
сильным.
А
после пятнадцати у меня внезапно выросли
грудь и попа. Теперь никто не смог бы
спутать меня с парнем, и мужчины стали
замечать меня. Но сила и характер никуда
не делись. Я по-прежнему вспыхивала, как
порох, и по-прежнему могла наградить
нерадивого ухажера затрещиной, если
мне что-то не нравилось.
Время
шло, а мужчина, способный превратить
меня в ромашку, так и не находился.
Сразу
после колледжа, где я выучилась на
менеджера, мы с Иркой решили заняться
своим делом. И, получив денежное
благословение от родителей, открыли на
местном рынке секцию с женским бельем
для особо крупных дам. Благо, обе весили
за сто килограмм. Правда, Ирка была на
две головы ниже моих ста восьмидесяти
см.
Ирка
продавала, ей с ее природным обаянием
это было легко и просто, я решала вопросы,
требующие жесткости и силы. И все шло
хорошо. Наш бизнес начал приносить
неплохую прибыль. Мы с Иркой стали
задумываться об открытии второй точки.
И денег даже скопили немного.
И
тут наш поставщик сообщил о глобальной
распродаже товара. Мы подумали-подумали
и решились. По таким вкусным ценам мы
всю партию трусов распродадим за пару
месяцев. Зато можно будет сразу открывать
второй магазин.
Вчера
поздно вечером мне позвонили из
транспортной компании и сообщили, что
груз прибыл. Утром я первым делом рванула
за трусами. Еле впихнула в машину огромный
тюк и уже ехала в магазин, когда позвонила
Ирка с претензиями.
Все
бы ничего, я бы доехала до магазина без
приключений, но внезапно снова зазвонил
телефон. И почему я решила, что непременно
должна ответить?
Я
отвлеклась от дороги только на пару
секунд, достать телефон. И этих мгновений
хватило, чтобы не успеть затормозить
на очередном светофоре, и на полной
скорости въехать под остановившуюся
впереди фуру. Зима же, гололед...
Когда
я подняла глаза, то увидела, как мне в
лицо летит какая-то металлическая труба.
И осознала, это конец. Встреча с ней не
оставит мне ни единого шанса выжить.
Последняя
мысль, которая успела промелькнуть в
моей голове, была ни о родителях, ни о
подруге, ни о том, что мне всего двадцать
пять... Последняя мысль была о трусах.
О
том, как мне жаль потерять их.
Очнулась
я от холода. Руки-ноги окоченели, и я их
почти не чувствовала. Открыла глаза и
даже как-то не удивилась, что ли... Я
лежала в лесу, кажется, где-то в пригороде.
Рядом валялся и мой баул с трусами.
Я,
кряхтя, начала подниматься. Тело ощущалось
тяжелым и болезненным, как будто бы
после хорошей драки. Давненько я так
себя не чувствовала, пожалуй, еще с тех
пор, как избила Серого за гаражами.
Встала сначала на четвереньки, картинка
вокруг закрутилась, заплясала. Неслабо
мне по голове прилетело. Еще бы! Аварию-то
я помню. И трубу, которая мне в голову
летела – тоже. Повезло, видать. Успела
я на тормоза нажать и остановиться до
того, как голову мою бестолковую вдребезги
разнесло.
А
дальнобойщик, кажется, решил, что я
того... померла. И зачем-то вывез меня в
лес. Испугался, что посадят? Так ведь не
виноват же. Я же сама ему в зад въехала.
В общем, мутная история. А мне теперь
выбираться из леса надо. И за то, что
бросил меня здесь, в глуши умирать, я
козла этого по судам затаскаю.
Поднялась
на ноги, держась за подвернувшееся
дерево, и, стараясь не вертеть головой,
попыталась определить, в какую сторону
мне идти, чтобы выйти к людям.
Вот,
черт! И трусы придется на себе волочь.
Оставлять-то жалко. Туда все наши с Иркой
сбережения вложены.
Был
этот «водятел» рядом, впрягла бы самого
и заставила бы этот огромный тюк, в два
моих веса, через лес тащить.
Но,
увы, пришлось впрягаться самой.
Первые
шаги дались с трудом. Не только потому,
что болела голова и ломило все тело, но
и потому, что сугробы в лесу были по
пояс. И я не шла, а плыла в снегу.
