Шел второй час ночи, но Ивонна все ворочалась и не могла уснуть. Мысли о предстоящей ярмарке не выходили у нее из головы.
Как все пройдет? Что за люди там соберутся? Понравится ли она им? И понравится ли ей? Будет ей больно или приятно? И как изменится ее жизнь после официального вступления во взрослый мир?
До ярмарочной субботы оставалась всего неделя. Может, тогда она наконец сможет спокойно спать по ночам – то, чего не удавалось ей уже давно.
***
Ярмарки проводятся на главной городской площади каждый месяц, и для большинства горожан в них нет ничего удивительного. Рано утром, на рассвете, на помосте собирают девушек, которым в этом месяце исполнилось восемнадцать лет и которые в честь этого события согласились стать товаром на ярмарке.
– Не везет тем, кто родился в один месяц с другими, – рассказывала Ивонне ее подруга Мари. – Ведь тогда и банк делится между ними. Причем одна девушка может пользоваться большей популярностью, чем другая, и как это обидно для последней! А дома еще ждут упреки родни за то, что мало принесла денег.
– Они делят банк поровну? – наивно спросила Ивонна.
– Да нет же, глупенькая! Мужчины платят за ту девушку, которую выберут. Некоторые, правда, успевают позабавиться со всеми, но это редкость. Во всяком случае, в нашем городе делается так. В каждом городе свои правила, сама знаешь.
– Да нет, не так уж много я и знаю, – вздохнула Ивонна. – Знаешь, Мари, сколько бы я ни расспрашивала про эту ярмарку, вопросов у меня появляется больше, чем ответов. И главное, с каждым днем мне все страшнее и страшнее.
– Ну что ты, малышка! Бояться тут нечего. Да, может быть больно… – подруга замялась и поелозила в траве, – может быть даже совсем невыносимо. Но это пройдет. Бывает, что день дождливый, и желающих не так уж много, тогда все закончится довольно быстро.
Они помолчали.
– Но, конечно, и денег тогда много не выручишь, – произнесла Мари задумчиво. – Так что, право слово, лучше уж потерпеть, но зато порадовать семью! В конце концов, на эти деньги тебе жить. И хорошо, когда не приходится создавать проблем близким.
– Но ведь от меня тут ничего не зависит, верно? Я даже не буду знать, кто меня выбрал.
– Это верно. Можно лишь полагаться на удачу да на святую Клотильду. Я молилась ей всю неделю перед тем, как идти на ярмарку, а накануне даже поставила ей свечку. И знаешь, думаю, Клотильда заступилась за меня.
Мари в свое время действительно повезло – хотя вместе с ней на ярмарке выставили еще двух девушек, она обошла их обеих своей красотой. Мужчины выстраивались в очередь за ней, и, хоть она сама была лишена возможности это увидеть, соседи гордо передавали из уст в уста рассказ о ее звездном часе. Рыженькая простушка из Флери и толстая дочка зажиточного фермера из Пуансона не шли ни в какое сравнение с нашей Мари, восторгались они. Бедные девушки лишь вздыхали от скуки, перебирая затекшими ногами, пока наша красавица кричала и извивалась ужом, накрепко привязанная к ярмарочной доске. Зато к полудню совсем обессилевшей Мари распорядитель вручил увесистый мешок с золотом, а рыжая и толстуха отправились по своим домам, сжимая в руках лишь несколько монет. В тот же вечер она получила несколько предложений руки и сердца, но все отвергла – с таким начальным капиталом ей не нужна была ни поддержка родных, ни богатый муж.
Мари была идеальным примером того, что молодые девушки ожидали от ярмарочного утра. Собрать достаточно денег, чтобы стать независимой от родителей не только на словах, но и на деле. Конечно, не обойтись без некоторых неудобств, но они, как правило, окупаются. И многие даже мечтали о том, чтобы им перепало испытание – чтобы желающих оказалось уж очень много, и пусть на следующий день ноги не будут разгибаться от напряжения и усталости, но зато сколько денег!.. Или она так понравится какому-нибудь богачу из толпы, что тот немедленно после церемонии отправит к ней гонца с радостным посланием… Поэтому, хотя участие в ярмарке было делом добровольным, редкая деревенская девица не пользовалась возможностью обменять юное тело на небольшой капиталец в месяц своего совершеннолетия.
И – во всяком случае, так казалось Ивонне – никто не боялся и не обмирал внутри при мысли о приближающейся ярмарке так, как боялась и обмирала она. Или другие просто тщательно скрывали это, или ей не хватало чего-то, что было у остальных девушек. И даже мысли о деньгах ее совершенно не манили – она привыкла жить скромно и не представляла, что будет с этими деньгами делать.
– А ты и не воображай себе, что эти деньги пойдут на какую-то роскошь. Ишь чего надумала! Это на самые первостепенные нужды – найти кров, обед. Если ты решилась перебираться в город, то даже на самую простую комнату денег понадобится немало. В первые же месяцы эта сумма истощится, если не найдешь приличную работу. Но ты не волнуйся – с твоим умом у тебя точно будет все в порядке.
Так учила Ивонну старшая сестра Жильберта, которая заменяла ей мать и отца с тех пор, как они не вернулись из города. Отец рыбачил, а мать продавала рыбу на причале, и обоих смыло в воду в страшный шторм, который разыгрался десять лет тому назад. С тех пор Жильберта вела домашнее хозяйство и приглядывала за сестрой, которая оказалась в ее полном распоряжении. Ведь до восемнадцатилетия человек себе не принадлежит и не смеет ослушаться старших. Ивонну это не очень тяготило: обычно сестра прислушивалась к ее мнению, не давала непосильных заданий и даже разрешала порой остаться одной дома, что большинству молодых людей ее возраста не дозволялось.
Жили сестры очень скромно, потому что в свое время Жильберта наотрез отказалась продаваться на ярмарке и упустила свой шанс заработать денег. Кроме того, сестра совершенно не хотела переезжать в город, где работы для нее было больше. Ивонну же вовсе не прельщало провести в деревне всю жизнь. Поэтому, скрепя сердце, она сказала деревенскому старосте, что в месяц своего рождения будет участвовать в ярмарке – чтобы обеспечить достойное будущее себе и отплатить Жильберте за ее грубоватую заботу.
***
В воскресенье Жильберта пересчитала заработанные за неделю гроши, и они с Ивонной отправились за продуктами. Ничего особенного: так, буханка свежего хлеба да немного соли, да деревенский сыр… Но для Ивонны поход в продуктовую лавку всегда был важным и волнительным событием, и причиной тому был сын лавочника Эжен.
На две головы выше ее, с темными кудрявыми волосами, спускающимися чуть пониже мочек ушей, и пронзительно-черными глазами, он всегда смотрел на нее так, будто она не за хлебом пришла, а принесла какую-то важную весть. А она неизменно заливалась краской и отводила взгляд, пока Жильберта торговалась с лавочником, доказывая, что раз хлеб испечен утром, а сестры пришли вечером, значит, полагается немного сбавить цену.
