Обезглавленная Россия
Я очень долго думал, какой бы эпиграф мне взять и не нашел более
подходящего, чем взять стихотворение, написанное то ли княжной Великой
Ольгой Николаевной, а то ли графиней Анастасией Васильевной
Гендриковой.
Молитва.
Пошли Нам, Господи, терпенья
В годину буйных, мрачных дней
Сносить народное гоненье
И пытки наших палачей.
Дай крепость нам, о Боже правый,
Злодейства ближнего прощать
И крест тяжелый и кровавый
С Твоею кротостью встречать.
И в дни мятежного волненья,
Когда ограбят нас враги,
Терпеть позор и оскорбленья,
Христос Спаситель, помоги.
Владыка мира, Бог Всесильный,
Благослови молитвой нас
И дай покой душе смиренной
В невыносимый страшный час.
И у преддверия могилы
Вдохни в уста твоих рабов –
Нечеловеческие силы
Молиться кротко за врагов.
(Написано рукой Ее Величества княгиней Ольгой или А. В. Гендриковой).
В стихотворении нет боли, горечи, а просто смирение перед Господом
мученика, который знает свою судьбу и готов ее принять, как листок, знающий, что скоро оторвется осенью и полетит в неведомые для него дали. Именно таким листком был наш Николай II.
На дворе 1913 год, г. Кострома. Николай находится не в смятении, несмотря на всю радость от праздника 300-ия Ипатьевского монастыря. Он, словно чувствует, что скоро придёт конец Святой Руси. Голову ей отсекут смутьяны Свердлов и Ленин с шайкой обезумевших людей. Скоро решится, будет ли Россия жить или исчезнет, будут ли жить Романовы или род прекратится. Он чувствовал это. Он знал. Но к брату ехать не решился, так как русский царь – герой, а не предатель. Он разделил с народом всю ту боль от предательства Европы, которая выпала на долю страдалицы Российской Империи.
С тяжёлыми мыслями Николай II шёл в старенькую церковь, находящуюся недалеко от Ипатьевского дома.
Всю дорогу он думал о Российской Империи, её людях, вере православной и никак не мог понять, почему всё складывается именно так, а не иначе? Почему его предают близкие люди? В чём его вина? Есть ли она вообще?
В голове царя была одна мысль: «Почему большевики отрекаются от
Родины, Бога и славят сатану?» – это было занозой в голове Императора. Он
сожалел лишь о том, что ничего не может сделать, так как на все воля Божья.
У входа в храм монастыря царь был встречен архиепископом Костромским и Галичским Тихоном. Император приложился к Феодоровской Иконе Божией Матери, которой был благословлен на царство его предок Михаил, и вошел внутрь обители.
Храм был уютен и праведно чист.
Царя обступили монахи, которые плакали и, вставая на колени, губами прикасались к одежде, рукам своего царя, словно чувствовали, что скоро православной России будет очень тяжело, что читалось на их лицах и лице Николая II (целых 70 лет будет править демон, стремящийся построить утопию без Бога).
Вскоре появился Преосвященнейший Владыко Тихон и жестом отвел
Императора подальше от лишних ушей.
– Император, ты чувствуешь, как красная тьма сгущается, и сатана выглядывает из нее в лице Ленина, Троцкого и Свердлова? Я очень обеспокоен этим и за тебя тоже переживаю, царь наш. Ты, словно Христос, тоже пойдёшь на свой крест. Иногда во сне плачу я, видя, как нет тебя более с нами.
Ужасные события ждут нас: гонения на веру, кровь и смерть несёт красное облако сатаны.
Мы все молимся и будем молиться за тебя, ибо без тебя, как без Христа останемся, и вся наша земля в одночасье осиротеет и лишится заступника своего, которого Бог благословил на правление Русью.
Император опустил ненадолго голову, словно этим знаком принимал смирение перед Всевышним, вручал свою жизнь Ему в вечный дар.
Николай прекрасно осознавал, какую цену придётся заплатить ему, его семье и всей православной России.
– Знаю… но туч пока больше, чем голубей. А то, что Господь несёт России и мне, приму, словно благодать Божию. Я отказался от престола в пользу Михаила, но не могу предать ни отца своего, ни предков своих… Но каждый день мы перед завтраком служим молебен, чтобы нас миновала участь быть убитыми. Не о себе молюсь, ни о детях своих, но о Великой России, которую, вижу, продали за иностранную валюту. Я знаю, что Ленин получил деньги на революцию, будучи в ссылке да и многое он с народа вытянул… Но узнал я это слишком поздно – многое замалчивалось, чтобы уничтожить меня как символ самодержавия. Но, я верю, что Бог и сейчас нас не оставит. Не мести я желаю, а вразумления для мучителей, за что и поплачусь. Но, видит Бог, останусь честным перед народом и никуда не побегу, подобно крысе. Я останусь мучиться со своим народом, со своей Обезглавленной Россией… Иначе меня можно будет назвать только собакой и трусом, а не последним Царём Великой Империи Российской.
Архиепископ заплакал и, вытирая правой рукой слезы, проговорил:
– За веру пострадаешь, блаженный правитель наш, за веру и за всех нас… Со тьмой бороться будешь, зная погибель свою. Но… – архиерей ненадолго замолчал, о чём – то думая, – я даю тебе благословение Господне на страданье это, ибо так видно угодно Христу, хоть и не хочет он ни смерти твоей, ни детей твоих, ни жены, ни Руси православной. Вера наша бессмертна, словно Бог. Все мы знаем, что это случится. Смутьян Ленин с богохульниками своими людей на еретичество подстрекают. Как же он, несчастный, хочет отомстить за Александра, брата своего, что готов предать Родину. Это самое опасное сейчас для тебя, царь наш. Уже грабежи по всем храмам пошли, поэтому спрятать тебя будет не так просто, да и ты сам окажешься от схрона, поэтому и не предлагаю тебе.
Тихон обнял царя, чтобы на ухо что – то сказать:
–Рассказали мне тут кое-что о Свердлове. Приезжает он в Российскую
Империю скоро, но имя меняет на Льва. Он, говорят, безбожник и с сатаной дружбу водит, оккультными практиками занимается. Можно только представлять, на что он способен ради своих целей. Его опасаться надо, царь, опасаться его надо. Свердлов очень коварный человек.
Николай обнял монаха, как своего отца, и сам не сдержал слёз. Он понимал, что произойдёт ужасное.
– Есть еще те, кому я могу доверять. В лице тебя Тихон есть и всех сынов Божиих Православной земли нашей. Не боюсь я ни свердловых, ни лениных – все они всего лишь люди, которых сатана призвал и заслал к нам.
Господь не оставит нас в трудную минуту. И даже если не будет царской семьи и нашего рода, то Господь никогда не допустит смерти православной Руси.
С этими словами царь достал свой «Молитвослов», который он не покидал со своих юношеских лет и, закрыв глаза, сомкнув с силой веки, стал молиться за всю Империю, за всех брошенных и обездоленных, будущих сирот и калек от коварного коммунизма с чертобородым Лениным, Свердловым и прочими обезумевшими людьми.
