Сибирская глубинка в Республике Хакасия поражала своей красотой. В долине рисовались безумно чудесные, горные массивы. А некоторые пики ещё и немного белели от снежной пыли. Широкие тени добавляли пикантности. Низкие возвышенности пестрили от густоты томно – зелёных елей. Дикая тайга открывалась во всей своей красе. Где – то в чудной долине таились голубые озёра, да бурные горные реки и ручейки. Пернатые в числе Краснозобой гагары, Красношейной и Черношейной поганки, Малой поганки, Белоглазого нырка, Сибирской гаги, Чомги, Розового и Кудрявого пеликана о чём – то яростно спорили. Они звонко гудели и подавали голоса, кто во что горазд. Местность удивляла. Там имелись неведанные тропинки, по которым бродили дикие необузданные хозяева здешних мест. Высоко – высоко запарил беркут. Он летел быстро. Глаза сияли. Хищник с солидным размахом крыльев плавно закружил. Словно перед кем – то красовался, показывал своё мастерство полёта. Или решил прогуляться и осмотреть свои нескромные владения, которые по праву принадлежали ему. Он издал дикий звуки. И вновь быстро полетел, как угорелый.
На однотонном, светлом, синеватом небе томно сиял солнечный свет. Казалось, светило находилось в непроницаемой плёнке. Как будто его мило упаковали в непроницаемый пакетик в супермаркете. И теперь там томилось, когда его вновь достанут. Чуть поддувал приятный майский ветерок. Он будоражил. Воздух был наполнен невероятной чистотой и свежестью. Он бодрил и оздоровлял. Чувствовалась его неподдельная плотность и объём.
Среди глухого, зелёного, хвойного леса тянулась узкая глиняная дорожка. Она всячески изгибалась и крутилась. А по краям небольшие кустики. За ними следовали высокие ели. По широким веткам живо понеслась, шмыгая, белка. Она на миг замерла. Глаза округлились. Нюх обострился. Хвостик стоял дыбом. А затем она вновь понеслась по веткам со скоростью света. В дупле её уже поджидал ещё один сородич. Его мордочка походила на упитанное лицо довольного хомяка, который сытно поел бесплатно пару раз подряд. Глаза сияли. Чуть поодаль на ветках красовалась Ястребиная сова. Она чудно сливалась с местным колоритом. Её милое оперение цвета холодных красок заметно распушилось.
Где – то за крутым пригорком загудел мотор мощного внедорожника. Его круглые фары томно сияли. В дождевом стекле играли небольшие блики. Большие колёса наматывали траву. В салоне играла музыка – хеви металл. За рулём иномарки сидел большой человек. Его звали Игнатом Богдановичем Варфаламеевым – Калатушкиным. Он обладал суровой и простой внешностью. В зеркале заднего вида отразились большие зеленоватые глаза. А ещё длинные плотные нос, полные губы, довольно большая тёмная бородка. Виднелся и заметный шрам на правой щеке. Как – то он был на охоте поздно вечером. На него из засады набросился небольшой бурый медведь. Хозяин тайги дико взревел. Он удачно махнул своей когтистой лапой. Тут – то Игнат и получил оплеуху. Брызнула кровь. А ружьё упало на землю. Затем охотник и медведь крепко схватились друг за друга. Точно борцы сумо на татами. Михаил Потапович не ожидал встретить яростного сопротивления. Его страшный рык пугал. Широкая пасть не закрывалась. Игнат, обладая не дюжей силой, ударил зверя с локтя по лютой морде. А потом оттолкнул от себя медведя. Он даже чуть его подкинул. Но хозяин тайги быстро восстановил паритет. Он яростно бросился на своего соперника. И имел успех. Игнат, столкнувшись со зверем, отскочил в сторону. Он попятился, широко замахав руками. Глаза невероятно округлились. Там воцарилось безумие. А затем егерь сорвался с крутого обрыва. Игнат живо покатился по пологому склону, сильно обивая себе бока об крепкие корни да камни. Всю кожу на лице себе содрал. Он, кувыркаясь, пролетел около пятидесяти метров. Тут пригодилась сноровка и реакция. Он сумел своими мощными руками схватиться за широкую деревину. Его обуял страх. Он висел над небольшой, каменистой пропастью. Дыхание спёрло. Сердце чувствительно билось, как шальное. Казалось, сейчас выпрыгнет из мощного торса. Он бегло облюбовал каньон. Ноги колыхались и немного цеплялись за что – то твёрдое. Бицепсы на руках округлились. Игнат, как мог, подтянулся. Силы не занимать. Он еле – еле вскарабкался на отлогий склон. Развитые руки невероятно напряглись. Он живо осмотрелся. А тут же осознал, как долго летел. Игнат пополз на вершину. Его плечо ныло. Там засел острый, деревянный сук. Заметно сочилась кровь. Он, недолго думая, вытащил из своей накаченной плоти сучок. Появилась жуткая боль. Но он всё стерпел. И вновь пополз на вершину. А вниз посыпались камни, да ветки. Он сам чуть не сорвался. И даже покатился в пропасть. Но удержался за дерево. Затем отдышался и вновь потянулся ввысь. Сорванная на лице кожа сильно жглась. Боль томила. Но он всё преодолевал. Путь наверх стоил ему около десяти двадцати минут. Затем он, подтянувшись, всё же забрался на вершину. С неё открывался чудесный вид на долину. Игнат, осмотревшись, недоумевал. Сломанное пополам ружьё лежало на земле. А от медведя и след простыл. Он давно скрылся за широкими еловыми ветками.
Солнце томно сияло. На однотонном небе наблюдалась невероятное спокойствие. Ветерок чуть поддувал. Вдали живо промелькнул ширококрылый Восточный лунь.
Дорого круто петляла. Автомобиль ехал небыстро. Мотор тихо гудел. Игнат, держась за руль, бегло глянул в зеркала заднего вида.
– Вот я почти и дома. Поохотился я на славу… Теперь можно и отдохнуть. АААА… Что – то я немного руку потянул… Да фигня. Сейчас немного подкачаюсь, и всё будет окей…
Автомобиль поехал чуть быстрее. В дождевом стекле игрались блики. Стрелка спидометра чуть припустилась. Фары томно сияли. Впереди уже показалась широкая полянка. А дорога слегка уширилась. Уже замаячил хуторок. На территории пятьдесят соток располагался милый участок. Открылся виду высокий, бревенчатый дом. Имелась даже веранда под треугольной крышей. Там стоял столик и стулья собственного производства. Да и вся мебель в доме делалась руками мастера Игната. Столы, полки, шкафчики, кровати, даже диван и кресло, – всё изготавливалось дедовским способом. А в дело шли инструменты самые обычные, – топор, пила и долото. Но бильярдный стол всё же был покупным. Комнаты украшали трофеи, – рога, чучела зверей, меха и картины. В доме имелась просторная ванная комната и туалет. Там находились все удобства. И белая ванная, и умывальник, и унитаз. Вода нагревалась в большом баке от небольшой котельной. Окна имели узкую, но продолговатую форму. Широкая, деревянная лестница вела на открытую веранду. Там можно и полежать на гамаке и на скамейке посидеть и поиграть в дартс. А дротики, казалось, имелись везде. Они торчали ото всюду, – в столе, в бревенчатых стенах, в оконной раме, в столбах – перекрытиях, даже в лестничных перилах. Игнатий иногда любил побаловаться нешуточной, захватывающей игрой. И бывало, часами рубился один на один. Со своей пассией Натальей он разошёлся уже давно. С того времени миновало пять лет. Казалось, просто не сошлись характерами. Жил здесь один три года, как отшельник. Его дочь Дарья – статная, высокая, длинноногая красавица училась в Кемеровском вузе. Она часто приезжала отдохнуть и поохотиться к своему нерадивому папаше. Но совсем не считала его дурным. Он был со своими причудами и просто часто ошибался. В молодости Игнат активно занимался спортом. Он предпочитал пауэрлифтинг. Но со временем перешёл в разряд бодибилдеров. Игнат имел шикарное тело, которое нравилось многим женщинам. Он обладал мощным торсом, рельефным прессом с кубиками, а мускулистые руки, точно молоты. Он часто красовался перед зеркалом. Там отражался истинный чемпион. И сейчас он не забывал про тренировки. В большом сарае у него имелся свой спортзал. Там стояли разные тренажёры. Он предпочитал штанги весом в двести, а то и в триста килограммов. Брал все веса легко и стоя, и сидя, и лёжа. Но не без маленького допинга. Игнат пользовался всяческими анаболиками и стероидами. Но проверенного производства. Иногда даже вкалывал себе в вены через шприц жидкий анаболик. И всё ради красоты тела и невероятной силы, которой он обладал. Вся химия находилась в том же сарае. Кое – что лежало на полках, а некоторые вещи хранились в ящике, который плохо закрывался. На тренировках он погнул ни одну штангу, сломал ни одну гантель. Иногда просыпался просто зверь, который мог сокрушить всё, что угодно. Он в часы лютости невероятно бил руками по брёвнам. В стороны летели кровавые щепки. А сам, казалось, не испытывал никакой боли. На входе в сарай висел ломик, который был сильно согнут, и походил на подкову.
