Чудо – это то, что кажется невозможным,
но всё-таки происходит.
(Из фильма «Люди в чёрном 3»).
Хочешь увидеть чудо, стань им.
(Из фильма «Брюс всемогущий»).
Есть только два способа прожить жизнь:
Первый – будто чудес не существует.
Второй – будто кругом одни чудеса.
(Альберт Эйнштейн)
Пролог.
– Ты должна открыть нам свою тайну, девочка. Иначе… Ты же знаешь… Сама чувствуешь, будет плохо. Иначе случится беда. Не с нами. С тобой. – Двое в пыльных, явно старых костюмах, (судя по дырам и потертостям на локтях пиджаков), склонились над юной особой, пытаясь заглянуть ей в глаза и увидеть в них то, что она так умело скрывала – страх.
Но Алина упорно не смотрела на чужаков, демонстрируя им лишь свою отрешённость от происходящего, хотя на самом деле, всё внутри неё буквально клокотало от ужаса. От беспомощности и невозможности помочь тем двоим, что сидели на полу, еле дыша, рядом с обоссанной кроватью алкаша, которому и принадлежала лачуга, в которой все они, волею судьбы оказались. И более всего, её сердце сжималось при виде лежащего неподвижно на той кровати младенца. Она замирала всякий раз, когда ребёнок наконец-то делал слабый, но уверенный вдох и выдыхала с облегчением, тогда же, когда выдыхал и он. Как же ей хотелось попросить незнакомцев не причинять зла хотя бы ребёнку, но она сознавала, насколько бесполезными были бы её мольбы.
Пытаясь отвлечь девчонку от ребёнка, один из них протянул к ней свою изувеченную руку и дотронулся до её плеча. На ней была лишь ненавистного красного цвета пацанячья футболка с изображением какой-то древней рок-группы. Не толстовка, о чём она пожалела в тот же миг. В другой ситуации, то прикосновение вполне могло показаться мягким и успокаивающим, рассчитанным вызвать доверие у перепуганного до смерти подростка. Но Алина как никто другой понимала, что ничего приветственного в том касании нет, и потому, содрогнулась всем телом.
«Они убьют меня. Точно убьют», – Мелькнуло у неё в голове, но она постаралась задавить нарастающую панику в зародыше, просто переключив внимание на сидящую под буфетом Буффало жирную крысу.
Ни один из мужчин не привязывал её к стулу тугими верёвками. Никто не сковывал её костлявые молодые запястья стальными наручниками. Она сама вцепилась в обитое грубой засаленной тканью сидение стула, до боли стиснув пальцы, с одной лишь целью – не выдать дрожь. Ни показать им ужаса. Не важно, что случится дальше, но паника могла погубить её. Лишить единственной возможности на спасение. Её и тех двоих пареньков, что, как надеялась Алина, вняли её уговорам, и затаились в лесу, ожидая развязки. В отличие от связанных на полу людей и младенца. Ведь они и так уже были мертвы. На их судьбу она уже никак повлиять не могла, хоть и не переставала прокручивать в голове возможные варианты.
Ей не хотелось отрывать взгляда от ни о чём не переживающей крысы, самозабвенно поедающей заплесневевший кусок хлеба и заглядывать в покрытые уродливыми шрамами лица чужаков.
«Всё что угодно, только не паника. – Думала она. – Иначе я дрогну в решающий момент».
– Ты должна рассказать нам, что вы трое тогда увидели на реке? Что он вам рассказал? Может, передал что-то?
«Да. Река. С неё всё началось. Похоже на ней всё и закончится», – подумала девочка, но вслух ничего не произнесла.
«По каким причинам эти две уродливые сущности выбрали лачугу Буффало – местного пьяницы своей последней остановкой? – вот, что занимало её мысли в тот момент. – Может в этом кроется какая-то загадка? Ребус, который ей непременно стоило разгадать»?
Покосившиеся стены через щели которых в помещение задувал не по-летнему прохладный, пробирающий буквально до костей вечерний воздух. Грязные, будто специально заляпанные кем-то окна, превращавшие каждое новое утро в этом доме в пасмурную ночь. Железная кровать посреди единственной комнаты, которую никто и никогда не застилал, просто за отсутствием надобности. Плотный, вызывающий слёзы и тошноту запах немытого тела, стухших объедков и резкий запах мочи, доносящийся не только от той единственной кровати, но и из ведра стоящего рядом с ней. Повсюду разбросанные лохмотья одежды, в которых безо всяких сомнений устроили себе дом крысы и жуки. А ещё стеклянные, целые горы стеклянных бутылок из-под водки или пойла идентичного ей. Непрерывный шум помех телевизора и неугомонное карканье ворон где-то на заднем дворе.
«Что в этом злачном месте могло привлечь их внимание»? – не унимаясь, размышляла Алина, мысленно умоляя проклятых птиц за окном замолчать.
Она должна была найти решение, ведь сбежать отсюда она никак не могла, даже если бы и захотела. Слишком поздно для неё, но возможно не поздно для её друзей. Не поздно для тех, кого она ещё могла спасти.
– Вижу, ты надеешься, что мы ничего не знаем о твоих друзьях. О том, что они где-то рядом.
«Нет, они не рядом, уродливая ты морда. Я позаботилась об этом». – Подумала Алина, но уверенности не почувствовала, даже в собственных мыслях. «А что ели они не прислушались ко мне? Что если… Нет. Лучше не думать о если».
Один из них, тот, что говорил гнусавым надрывным голосом, медленно провёл рукой по её голове, приглаживая серые кудрявые волосы.
– Вероятно кто-то из людей, возможно даже тот фермер, что пасет своих коров на окраине вашего поселения, или та недалёкая надоедливая жаба, что обслуживает местных покупателей в магазинчике на углу, решили бы, что вы просто троица шатающихся без дела подростков, каких немало в округе. Возможно кто-то из них, или быть может кто-то ещё, мы вовсе не исключаем этого, мог бы назвать ваш союз недолговременным и бессмысленным. Детской шалостью, не более того. Да что там говорить?! Скорее всего, вообще никто здесь и не заметил той всепоглощающей горечи, что связала воедино троих невзрачных на первый взгляд ребят. Кому до вас есть дело? Да никому. Хотя правильнее было бы сказать, никому из них. Ты понимаешь девочка, те слова… – Он сглотнул слюну, – Те слова, что охарактеризовали бы вас, по мнению тех людей, исходили бы из уст глупцов, не познавших жизнь.
Не судьба свела вас вместе – робкую девчонку, которой известно практически всё, вплоть до того, как обездвижить курицу, или какую траву использовать, чтобы на коже появились жуткие зудящие волдыри. Бунтаря, чьё взросление проходило на местной свалке среди собак и полудохлых кошек. Парня, который, всё своё детство только и жил за счёт того, что воровал и обманывал. И святошу, жизнь которого остановилась в тот день, когда погибла его старшая сестра. Набожного, исключительно доверчивого, наивного и порядочного мальчика. Бог… – Произнёс гнусавый и тут же поперхнулся, словно произнёс нечто никогда прежде не вылетавшее из его рта. Алина сжалась ещё больше, в то время как в загаженной лачуге Буффало повисла тишина, прерываемая лишь криками безучастных ворон. И даже крыса до этого не отвлекавшаяся на посторонние чужеродные голоса, вдруг застыла, почуяв опасность.
