Заливистый смех Ванечки резко оборвался. Мальчуган тряхнул светлыми кудряшками. Сжал в пухлых ручках машинку. Прислушался. Посмотрел на мать округлившимися от страха и враз потемневшими глазами. Ольга поднялась с пола, где они с маленьким сынишкой беззаботно катали игрушечный самосвал. Одернула футболку, отряхнула старые спортивные штаны.
Входная дверь гулко хлопнула. Тяжелые, заплетающиеся шаги заглушил отборный мат. Дверь в гостиную распахнулась с грохотом от пинка. Опираясь на косяк, в проеме застыл Сергей. Высокий, худощавый, с такими же светлыми вихрами, как у сына.
– А вот и папка пришел. – Ощерился недобро.
Сделал шаг. Не удержался и растянулся плашмя посреди гостиной. Из пакета, который был в руках Зарубина, вывалились три деревянные пластины и полупустая бутылка водки.
Мальчик подбежал к матери. Испуганно обхватил ее ногу. «Тсс», – Ольга прижала палец к губам, призывая ребенка вести себя тихо. Мягко развернула и повела в детскую. За спиной раздался храп.
Серебристый свет луны дрожал и рассеянно струился в окна, робко касался сонных игрушек и книжек. Молодая мать задернула шторы, включила уютный ночник. Усадив малыша на кроватку, шепнула: «Главное, не шуметь и не плакать. Сейчас принесу тебе теплого молочка». Поцеловала румяную щечку, пригладила шелковые детские волосенки. Подмигнула и выскользнула из комнаты.
Тихо, на цыпочках обошла развалившегося мужа. Осторожно перешагнула вытянутые через порог крупные ноги. Щелкнула пьезозажигалкой. Голубоватое пламя газовой плиты лизнуло сотейник с цветочным орнаментом. Подогрела молоко. Положила печенье на тарелочку с веселым рисунком. Прокралась к сыну, боясь лишний раз вздохнуть. Плотно прикрыла за собой дверь. Улыбнулась ребенку, он сложил на коленях ладошки и смирно дожидался маму.
– Покушай, и будем спать. – Оля поставила ночной перекус на табуретку и придвинула ее поближе к кровати. Пристроилась рядом.
– А папа не проснется?
– Надеюсь, нет. – Поцеловала девушка теплую детскую макушку. – Кушай.
Уложив сынишку, Ольга отнесла посуду на кухню, вымыла машинально. Присела к столу. Горькие мысли заметались черными воронами.
Женились они довольно рано. Сергей Зарубин отслужил и как-то в сельском клубе на дискотеке увидел ее. Вначале не узнал даже, хоть и учились они в одной школе. В свои восемнадцать девушка выглядела сногсшибательно: стройная, с точеной фигуркой и сочной грудью, ухоженные русые волосы струились по спине, огромные голубые глаза манили словно тихие омуты. К тому же Оля пекла вкуснющие торты. Тем летом она закончила в городе кулинарное училище и вернулась к матери в Лебяжье.
Их небольшой поселок уютно расположился вдали от автострад, затерявшись на необъятных сибирских просторах. На озеро, что плескалось буквально за околицей, весной прилетали лебеди-кликуны. Потому именовалось оно Лебяжьим. И дало название населенному пункту, стихийно выросшему на месте деревни староверов. Молодежь, собираясь стайками, любила посидеть на берегу теплыми летними вечерами. Чувства у Сережки с Олюшкой вспыхнули ночным костром, согревая обоих. Называл он девушку своей лебедушкой, обещал верность и любовь до конца жизни. Уже через три месяца, по осени сыграли молодые люди веселую свадьбу.
Что она проглядела? Что не заметила затуманенными безумством любви глазами? Когда произошел перелом? Когда забеременела или после рождения ребенка? Но ведь Сергей так мечтал о сыне. А может, когда сидела в декрете? Роды были тяжелыми, молодую женщину пришлось увозить в город. После она была как потерянная. Долго не могла прийти в себя. Кричащий комочек забирал все время и силы. А муж стал пропадать с друзьями и все чаще выпивать. Весть об измене разбила, растоптала хрупкий семейный очаг. Да куда идти в маленьком поселке, где все друг друга знают. Ольга простила. Хотела, чтобы сын не рос безотцовщиной.
Сейчас, спустя пять лет былое счастье тлело обуглившимися головешками под толстым слоем пепла бесконечных пьянок и разборок. Изменив сам, муж стал ревновать. В редкие дни без алкоголя Сергей валялся у нее в ногах, просил извинить и клялся, что такое больше не повторится. Она вновь прощала, плакала.
Но стоило только мужу пригубить стопку – снова начинался ад. Ольга замазывала синяки и старалась не ходить в такие периоды к матери. Ванечка стал пугливым и все чаще воспитательница в детском саду говорила сочувственные слова утешения.
«Надо бутылку убрать. Не найдет, как проснется, может, протрезвеет», – с надеждой подумала Оля. Встала, подкралась к спящему. Нагнулась, чтобы подобрать источник бедствий. И обратила внимание на деревянные плашки, что лежали на полу. «Что это?» – Руки женщины коснулись изделий, ее словно током поразило. Она отдернула ладони, посмотрела на них удивленно. И все же осторожно перевернула странные предметы. Это были самодельные наборные картины. Триптих. Образы были созданы из поделочных камней и бисера, а контур выделен витой медной проволокой.
С первой картины смотрел печально старообрядческий старец с поднятыми вверх двумя перстами, выполненный из янтарной крошки и кварца разных оттенков. Ольга погладила образ и невольно приложила к губам. Вторая была совсем простой: силуэт девичьего тела из белого бисера на черном фоне. «Обнаженная душа», – вспыхнуло в мозгу, а сердце защемило тоской.
Третье изображение повергло молодую женщину в шок. На бордово-красном фоне сверкал злыми, словно пылающие угли, зрачками черт. Оскалился в жутком хохоте. Раззявил рот и вывалил алый язык. «Или кровавый?» – Мелькнуло на подсознании. Ольге показалось, что демонические глаза проникли внутрь, а язык чудища дрогнул. В ужасе девушка перевернула картину и бросила на пол.
Сергей пошевелился, зарычал во сне. Оля схватила поллитровку и кинулась из дома. Вылила водку под сарай, а бутылку положила под навес в кучу таких же. Зыбкий лунный свет наводил жути. Одиноко горел фонарь над воротами. Тоскливо завыла соседская собака. Девушка зябко передернула плечами, поспешила обратно. Вернулась неслышно. Юркнула в детскую, улеглась рядом с сыном. Эту ночь она не смогла бы выдержать ни одна, ни тем более рядом с мужем. Тело колотило мелкой дрожью.
