Давно в моём разуме выжжены слова: «Выживи любой ценой, Анют! Выживи! Ты поняла меня? Борись всеми доступными способами! Никому не доверяй. Не все они люди. Животные! Настоящие животные!» — постоянно причитала бабушка, у которой в сущей глуши мы жили вместе с дядей Федотом.
Тот, на выкрики пожилой женщины с седыми косами и глубоким дугообразным шрамом на правой стороне лица, лишь качал головой и тяжело глядел на меня, сидевшую у кровати давно хворавшей старушки.
Клавдия Алексеевна всегда называла людей «зверьми» или «нелюдями» и так устрашала чудовищами, что первое время, когда в двадцать три года отправилась путешествовать по России, я боялась собственной тени. Но постепенно освоилась и поняла, что никакие они не монстры, жаждущие моей смерти. За два года никто и слова плохого не сказал, не то, чтобы напасть.
И всё же, я чтила её заветы и следовала наставлениям дяди. Пусть на причитания старушки он часто говорил: «Не бери в голову…» — это не мешало с шестилетнего возраста меня муштровать по нескольким видам боевых искусств. Тренировал жёстко, без поблажек. Порой для спаррингов приезжали его высоченные и крупнотельные друзья. Побеждала ли я? Не всегда. С семнадцати лет, один на один, да, могла выстоять, но против троих или четверых, если присоединялся дядя, получалось только отбиться и сбежать в лес, там укрываясь от преследования.
— Если силы неравны, отступай! — сызнова чеканил словами наставник и единственный родственник.
Мои родители погибли в автомобильной аварии. На память остался только кулон, на котором девушка с «косой» стояла спиной — к спине человека с волчьей головой. На вопрос: «Что это значит?» — дядя отмахивался и возвращался к нравоучениям:
— В любой схватке победа — выживание. Поняла? Не иди напролом, если тебя могут задавить численностью. Оценивай свои возможности и принимай решения, исходя из баланса сил.
— Разве не трусость, сбежать? — первое время спрашивала, часто свисая вниз головой с ветки огромной берёзы. Цепляясь ногами, скрещенными в лодыжках, и заведя руки за голову, я качала пресс под бдительным надзором своего грозного и неумолимого наставника.
— Трусость — умереть молодым, — чеканил дядя. С зубочисткой во рту, он часто стоял в некотором отдалении, спиной прислонившись к стволу раскидистой сосны. — Только идиоты силой бахвалятся! Умный не полезет в драку, если есть способ её избежать. Запомни, малышка! Думай головой, прежде чем действовать. Не позволяй эмоциям управлять твоими поступками. Гиблое дело, поверь.
И я следовала наставлениям, не отвлекаясь на сантименты и ненужную солидарность к незнакомым людям. Но, когда рано утром в воскресенье на поезде прибыла во Владивосток, а потом в потёмках по карте в телефоне направилась к гостинице через пустынную городскую площадь, всё изменилось.
Сначала услышала в отдалении угрожающие голоса. Затем, рваный смех. Повернувшись в сторону шума, увидела на пустой парковке пятерых парней с битами, у одного в свете уличного фонаря сверкнул нож, и их жертву, пошатнувшуюся и упавшую на колени.
Замешкавшись, замерла посреди площади, вглядываясь в происходящее. Я всегда держалась в стороне от чужих разборок. Дядя хорошо натаскал, что должна избегать неуместных стычек и демонстрации своего превосходства над окружающими, когда пару лет назад отпустил путешествовать по стране.
— Мир посмотри, оглядись. Я дал тебе многое, но лишил свободы. Теперь восполни недостающее. Только помни, малыш, не теряй бдительности. Держи в уме: «Видимое — не всегда реальность, а реальность — не всегда видимое». Уяснила?
— Ты заговорил, как почившая Клавдия Алексеевна, — фыркала я, уже предвкушающая новые открытия.
Несмотря на жизнь в глуши, я всё же не была оторвана от цивилизации. Мы с дядей часто выезжали в небольшой городок у подножия лесного массива, в котором стоял наш дом. Бывало, останавливались на неделю, порой месяц, ходили в библиотеку, изучали современные веяния через интернет. Да и сам он мне часто привозил познавательные подарки, позволявшие оставаться в курсе происходящего в мире.
— О тебе забочусь, — на моё замечание отзывался ворчун. — Ты, как дочь мне, уяснила? — проявлял непривычные сантименты и в лице кривился, словно лишнее сболтнул. Такой большой, надёжный и скупой на проявление чувств, что смешно становилось.
Только вопреки всем его наставлениям и собственной отстранённости от основной массы людей, сейчас инстинкты во мне подобрались, словно зверь перед прыжком.
Пытаясь сдержать непривычный порыв, себя призывала не вмешиваться. Но, в итоге потеснив логику, бросила чемодан с наплечной сумкой посреди площади и рванула на помощь незнакомцу.
Пятеро агрессивно настроенных парней, в комплекции существенно уступавших друзьям дяди, окружили свою жертву. Неизвестный скрючился на холодном асфальте и еле шевелился. Его противники… Далековато, не могла оценить их реакцию и навыки.
На месте разберусь!
Преодолев покатый подъём с площади на стоянку перед многоэтажным, кажется административным зданием, заметила у дальнего угла строения одинокую фигуру в чёрной куртке и накинутом на голову капюшоне. На мгновение в отсвете фонарного света померещилось, что на том не осенняя утеплённая ветровка, а чёрный развивающийся на ветру балахон, но списала увиденное на оптическую иллюзию. Тем более, когда почти добежала до места разразившегося конфликта, наблюдатель уже пропал.
«Может, он хотел вмешаться? Зря, наверное, влезла…» — промелькнула мысль, прежде чем с наскоку в спину атаковала первого из пятерых парней.
В пылу какого-то звериного запала, неприятно перекосившего их лица, они даже не заметили моего приближения. Были слишком поглощены глумливым хохотом и чувством собственного превосходства над согнувшимся пополам человеком.
Эффект неожиданности сыграл мне на руку, но ненадолго. Удалось лишь оттеснить компашку подальше от их жертвы. При ближайшем рассмотрении я быстро оценила, что видимая субтильность парней не соответствовала их реальной силе. И теперь следовало решать новую проблему: вступать в схватку или сматываться?
Глянула на черноволосую голову незнакомца, из-за которого во всё это влезла. Сам он не сможет двинуться — факт.
«Ну, что же, Ань, была не была!» — выдохнула.
Заслонив незнакомца собой, приняла боевую стойку. Раз сама ввязалась, буду стоять до последнего. Нужно у каждого из агрессивной пятёрки вычленить слабости — и тогда появится шанс выбраться невредимыми. Прав был дядя: эмоции — зло. В этом только что убедилась.
Поначалу парни замешкались, но быстро рассредоточились. Глядели зло и молчали. Больше не острили, не хохотали, как было до моего появления. Они опасно склабились и окружали слажено, как-то по-звериному, что ли.
