В 1920–1930-е годы разведывательные аппараты основных европейских государств были крайне малочисленными в сравнении с разросшимися в военные и послевоенные годы их преемниками. Так, например, в основном органе внешней разведки СССР – Иностранном отделе ОГПУ по штатному расписанию 1933 года числилось 110 человек, причем численность агентурных работников, находящихся за рубежом, была чуть больше половины[1].
В военной разведке ситуация была примерно аналогична.
Их противники в Германии могли противопоставить несколько десятков профессиональных разведчиков, основные усилия которых были равным образом распределены на Западе (Франция, Великобритания) и Востоке (Польша, страны Прибалтики и СССР). Но качественные характеристики спецслужбы никогда не определялись численностью ее штатов. Они определялись профессионализмом сотрудников и, соответственно, агентурного аппарата, состоящего у них на связи.
Так, военная разведка Веймарской республики, а позже нацистской Германии, за счет использования своей зарубежной агентуры, надо признать, добилась впечатляющих успехов в освещении военного и экономического потенциала своих противников. Ее достоянием стали внешнеполитические и военные планы ведущих европейских держав и США в критические периоды истории: ремилитаризации Эльзаса, аншлюса Австрии, Мюнхенских соглашений и т. д. Вклад Абвера в осуществление внешнеполитических и военных планов Гитлера был значительным, тем более что его кадровый состав вплоть до 1936–1937 годов всегда отличался малочисленностью.
Активная контрразведывательная деятельность ведущих мировых спецслужб способствовала тому, что кадровый состав и частично агентура противника были во многом известны. Например, для профессионалов разведки СССР и Германии никогда не было тайной, что так называемые легальные резидентуры английской разведки традиционно скрывались под прикрытием консульских отделов дипломатических представительств Великобритании за рубежом. Хрестоматийной является творчески спланированная и несколько авантюрно реализованная операция контрразведки Абвера по разгрому английских агентурных сетей, замыкавшихся в своей работе на консульство Великобритании в Гааге.
На практике перечисленные обстоятельства приводили к тому, что сотрудники многих спецслужб знали своих противников, что называется, «в лицо». В этом нам не раз придется убедиться по мере обращения к истории конкретных агентурных операций и их участникам – героям нашей книжки. Это нужно учитывать при обращении к событиям, имеющим отношение к описываемым эпизодам агентурной борьбы.
Обращаясь к заявленной теме, мы ставили перед собой прозаические задачи. Во-первых, ознакомить русскоязычного читателя с деятельностью некоторых неизвестных или малоизвестных сотрудников зарубежных спецслужб, имена которых вошли в историю международного шпионажа как исключительно эффективных профессионалов. Во-вторых, продемонстрировать читателю на конкретных примерах, что на основе имеющейся источниковой базы на сегодняшний день однозначные толкования исследуемых в области специальной деятельности сюжетов просто невозможны.
При выборе героев повествования автор руководствовался личными пристрастиями, обусловленными интересом к персонам незаурядных профессионалов разведки: майора Жихоня, капитана Незбжицкого, капитана 2-го ранга Протце. Их жизнь и практическая деятельность позволит нам «окунуться» в мир довоенного шпионажа как явления, оказавшего большое влияние на развитие межгосударственных отношений Польши, Германии и СССР. Находясь в эпицентре политических событий того времени, они прямо или косвенно воздействовали на характер решений, принимаемых руководством спецслужб и правительствами своих стран.
Кроме того, их примеры позволяют расширить наши знания и представления об основных направлениях специальной деятельности разведок Польши, Германии и Советского Союза накануне Второй мировой войны, описать, насколько это возможно, ход и последствия важнейших разведывательных операций, инициаторами и участниками которых, в силу занимаемого служебного положения, были наши герои. Этим объясняется также желание автора не ограничиваться написанием простых биографических очерков, а на их основе представить связную картину агентурного противоборства в довоенной Европе.
Немаловажным мотивом обращения к биографиям Жихоня и Незбжицкого было также наличие и доступность источников. Так получилось, что, в силу определенных обстоятельств, вызванных сохранностью архивных фондов довоенных польских спецслужб, польская историография внесла значительный вклад в изучение их истории и их отдельных представителей.
Как правило, работы польских историков хорошо фундированы, содержат значительные по объему сведения по конкретным операциям и отдельным эпизодам агентурного противоборства. Значительная их часть, имея прямое отношение к работе польской разведки против Советского Союза, расширяет наши представления о характере противостояния разведок и контрразведок Польши и СССР.
Обращение к биографии Незбжицкого как одного из организаторов работы 2-го отдела Главного штаба Войска Польского на советском направлении вызвано тем, что в российской историографии относительно мало внимания уделено истории противоборства польских и советских спецслужб. И это несмотря на то, что в межвоенное двадцатилетие два соседних государства постоянно находились в состоянии «холодной войны», а противоборство их разведок и контрразведок по степени накала и понесенным потерям не имело аналогов во всей предвоенной Европе.
Советская внешняя (ИНО ОГПУ, ГУГБ НКВД) и военная (Разведывательное управление) разведки все межвоенное двадцатилетие рассматривали Польшу как одного из потенциальных противников, вооруженный конфликт с которым мог вспыхнуть в любой момент. Соответственно, на разведывательное изучение будущего противника были брошены серьезные силы и средства. Поэтому нам кажется несправедливым, что такому важному направлению специальной деятельности исследователями не уделено должного внимания[2].
Разведка по причине своей специфики и последствиям крайне персонифицирована. Каждый успех или поражение имеет, по большому счету, свое имя. Иногда они становятся достоянием общественности, но чаще всего надолго, если не навсегда, сведения об этих успехах и поражениях будут «похоронены» за крепкими дверями ведомственных архивов. Этим также вызвано обращение автора к названным персонам, так как, в силу сложившихся обстоятельств, источники, отражающие их профессиональную деятельность, за рубежом уже прочно вошли в научный оборот, но, к сожалению, малоизвестны или вовсе не известны русскоязычному читателю.
