Идеалистические мотивы в отечественной психологии, психиатрии и психотерапии
Первой русской книгой, которая могла бы называться психологической, является «Наука о душе», изданная в 1796 году. Ее написал священник, о.И.Михайлов, скомпилировав из Западных источников того времени. Здесь мы не встретим глубоких духовных прозрений, нет и попыток сопряжения научного подхода с церковной Православной традицией. Понятием души обнимается вся совокупность психических процессов «Что познает и ощущает обстоящие нас вещи называется Душа». (Михайлов И. стр.3). Вслед за детальным описанием «законов душевной жизни» делается вывод – «по природе своей она (душа) существо ограниченное и конечное» (там же, стр.139). Возможно усмотреть здесь указание на т. наз. субстанциональность души, что через сто лет получит свое осмысление в блистательных и глубоких трудах Л.М.Лопатина.
Далее, в развитии «науки о душе» можно условно выделить два подхода. Первый из них представлен произведениями «свободных мыслителей», при этом свободных, пользуясь выражением [битая ссылка] В. Франкла, скорее «от», а не «для». В их работах преобладают субъективные построения, опирающиеся на индивидуальный опыт рефлексии. Для них не слишком важны прикладные последствия «любомудрия».
Наиболее ярким, типологически очерченным примером будет личность и творения странствующего мистика Г.С.Сковороды (1722—1794). Отвергнувший конформную религиозность, он дышит «самостийной» духовностью. Он отказывается от знаний, чтобы обрести мудрость. В «ловившем его» земном мире он, как через 100 лет, В.С.Соловьев, ценит лишь символы «горнего».
Отсюда пронизывающая его творчество дуалистичность, в человеческой личности он видит обязательное разделение, прикрытое ложью обыденного сознания – «вся внешняя наружность в человеке есть нечто иное как маска, прикрывающая каждый член, сокровенный в сердце». Григорий Саввич, искавший всю жизнь самого себя, принципиально уклоняясь от размеренного и полезного труда, призывает действовать соответственно истинному, внутреннему предназначению – «сродности», сокрушаясь о том, «какое мучение трудиться в несродном деле».
Идеи личного духовного совершенства начинают звучать в столичных придворных кругах.
Интеллектуал, просветитель, инициатор эзотерического движения масонства в России
Н.И.Новиков, рассуждает в своих статьях о необходимости развивать в себе «умонаклонение к добру» как неотъемлемой части личностного роста «посвященных».
Хрестоматийно известный А.Н.Радищев (1749—1802), немало претерпевший от властей и в депрессии позднего возраста покончивший с собой, выделяет личность из природы как «единое существо на земле, ведающее худое и злое, с беспредельной возможностью как совершенствоваться, так и развращаться».
Надменный гусар-метафизик П.Я.Чаадаев (1794—1856) в «Философических письмах» приходит к мизантропическому пессимизму – «назначение человека – уничтожение личного бытия и замена его бытием социальным и безличным». Некий сановник Святейшего Синода в книге с претенциозным названием «Исповедь или собрание рассуждений доктора Ястребцева» пишет о том же: «Не разнообразие, не усиление человеческой индивидуальности, а единообразие, истребление личности должно быть следствием совершенства для человека.» Искажая глубоко персоналистическую идею христианской любви, автор считает, что «индивиды имеют только призрак души, живет лишь род. Совершенствование человека в чувстве любви состоит в том, чтобы люди научились постепенно обезличиваться». (Ястребцев И. И., 1841). Так завершается путь от безграничной свободы к стиранию личностной индивидуальности.
По-настоящему трагична судьба еще одного представителя «свободно умозрительного» направления философско-психологической мысли. Речь идет об А.И.Галиче (1783—1848), который был великолепно образованный и эклектично рассуждающий, не принадлежащий ни к какой школе ученый, «просто профессор философии». Аристократ свободного духа, учитель А.С.Пушкина в Царскосельском Лицее, он, на основании обвинений чиновников от консистории – духовного ведомства – был отстранен от преподавания. За что? Словами рецензии того времени, «за предпочтение распутной философии девственной невесте христианской Церкви, Канта – Христу, а Шеллинга – Святому Духу». (Столова Е. А.,1987). С его дарованиями и соответствующим самомнением, он получает унизительную должность чиновника Провиантского Приказа. Тогда он пишет книгу «Картина человека», хотя, по мнению позднейших комментаторов, она представляет «на три четверти дословный перевод немецкого автора Шульце „Антропология“, лишь уснащенный риторическими отступлениями» (Шпет Г. Г., 1989).
Впрочем, отдельные ее места заслуживают цитирования своим созвучием дальнейшему движению психологической мысли. «Я знаю, что и живу не иначе как выводя на позорище временные, отдельные порождения внутреннего моего, средобежного могущества, которое составляет сущность моего бытия.» (Галич А., 1834, стр. 34). Мы видим здесь предпосылки к концепции дистанциирования, тщательно разработанной в трудах Л.М.Лопатина в конце 19-го века и использующейся в практике современного христианского «диалогического консультирования» как «дистанциирование в смысле различения внутри себя второго, духовного «Я» (Флоренская Т. А.,1995, стр.200). Примечателен в этимологическом смысле термин «средобежный», который удивительно соотносится с англоязычным понятием «core form» А. ван Каама. (van Kaam A.,1980). В «Картине человека» А.И.Галич мечтает о новом типе врача – «врача – философа», здесь же он предлагает оригинальный метод лечения – «анализ жизненных впечатлений», рассматривает с диалектических позиций позитивные и негативные стороны таких явлений личностного бытия, как эгоизм, привычки, гнев. Автор утверждает безусловно гуманистическую направленность своего подхода – «Я и самого себя и всякого другого признаю и принимаю за определенное существо однородное и приветствую в нем брата». (Галич А., 1834, стр. 41). Последним ударом судьбы послужило то, что большая рукопись следующей книги, в которой Галич попытался обобщить свои зрелые взгляды, наблюдения и размышления, сгорела. Этот яркий ученый и несчастный человек закончил свою жизнь в отчаянии, безвестности и нищете.
