Очерки по теории сексуальности[1]
Предисловие ко второму изданию
Автор нисколько не обманывает себя относительно пробелов и неясностей этого небольшого сочинения; тем не менее он воспротивился искушению включить сюда результаты исследований последних пяти лет, поскольку это разрушило бы единство и документальность работы. Поэтому ниже воспроизводится дословно исходный текст с незначительными изменениями, автор же довольствуется добавлением нескольких примечаний, которые отличаются от более старых наличием особой пометки. Кроме того, заветная мечта автора состоит в том, чтобы эта книга побыстрее устарела, чтобы ее прежняя новизна сделалась общепринятым мнением, а те недостатки, которые имеются в работе, заменились более правильными суждениями.
Вена, декабрь 1909 года
Предисловие к третьему изданию
Более десяти лет наблюдая за тем, как принимают эту книгу и какое воздействие она оказывает, хочу воспользоваться возможностью и снабдить третье ее издание новым предисловием с несколькими замечаниями, призванными предотвратить неверное истолкование и неосуществимые пожелания. Прежде всего следует подчеркнуть, что нижеследующее изложение вытекает сугубо из повседневного врачебного опыта, который должны углубить и сделать научно значимым результаты психоаналитического исследования. Вряд ли эти «Очерки по теории сексуальности» могут содержать что-либо еще, кроме положений, которые навязывает или позволяет подтвердить психоанализ. Поэтому исключено, что их когда-либо удастся развернуть в полноценную «теорию сексуальности», и вполне естественно думать, что ряд важных проблем сексуальной жизни остался за пределами этой работы. Но не следует умозаключать отсюда, что эти пропущенные «ответвления» столь обширной темы неведомы автору или что он пренебрег ими как второстепенными.
Тот факт, что сей труд опирается на психоаналитический опыт, побудивший к его составлению, проявляется не только в выборе тем для обсуждения, но и в расположении материала. В тексте работы соблюдается определенный порядок следования; предпочтение отдается описанию случайных факторов, а более общие соображения отодвигаются на задний план, причем онтогенезу внимания уделяется куда больше, чем филогенезу[2]. Именно случайные факторы играют важнейшую роль в анализе и почти полностью ему поддаются, а более общие соображения (диспозиционного порядка) проступают лишь следом, как нечто такое, что пробуждается вследствие пережитого; адекватное их рассмотрение выходит далеко за пределы области психоанализа.
Такая же зависимость господствует в отношениях между онто— и филогенезом. Онтогенез можно трактовать как воспроизведение филогенеза, при условии, что последний не изменяется под влиянием новых переживаний. Филогенетические диспозиции обнаруживают себя за онтогенетическим процессом. Но диспозиция, предрасположенность есть фактически осадок более ранних видовых переживаний, который пополняется новыми индивидуальными переживаниями – как сумма случайных факторов.
При этом необходимо подчеркнуть, что настоящая работа характеризуется не только полной зависимостью от психоаналитического исследования, но и преднамеренной независимостью от биологического исследования. Я старательно избегал привносить научные предположения, будь то из общей сексуальной биологии или из сексуальной биологии отдельных видов, в свое исследование, которое посвящено изучению сексуальной функции человеческих существ, каковое стало возможным благодаря методике психоанализа. Моя цель изначально заключалась скорее в том, чтобы выяснить, далеко ли можно продвинуться посредством психологического исследования в области биологии человеческой сексуальной жизни. Посему для меня было допустимо указывать на связи и совпадения, обнаружившиеся в ходе исследования, но у меня не возникало потребности уклоняться в стороны, если психоаналитический метод в некоторых важных пунктах приводил к выводам и результатам, которые существенно отличались от тех, что опирались исключительно на биологию.
В этом третьем издании я добавил много нового материала, но не стал как-то по-особому его обозначать, в отличие от предыдущих изданий. В настоящее время прогресс в нашей области научной деятельности замедлился, однако нельзя было обойтись без некоторых дополнений к этому сочинению, чтобы оно отражало достижения новейшей психоаналитической литературы.
Вена, октябрь 1914 года
Предисловие к четвертому изданию
После того как схлынули паводки военного времени, можно с удовлетворением отметить тот факт, что интерес к психоаналитическому исследованию в огромном мире нисколько не угас. Но не все части теории постигла одинаковая судьба. Чисто психологические изыскания и достижения психоанализа в областях бессознательного, вытеснения, конфликта как причины болезни, выгод от болезни, механизмов образования симптомов и пр. получают все большее признание и принимаются во внимание даже теми, кто в целом отвергает наши взгляды. А вот часть теории, граничащая с биологией (основы которой изложены в этом небольшом сочинении), продолжает вызывать ничуть не меньше возражений и даже побудила кое-кого, кто в течение какого-то времени живо интересовался психоанализом, отойти от него и встать на новую точку зрения, где опять ограничивается роль сексуального фактора в нормальной и патологической душевной жизни.
При этом мне трудно признать, что эта часть психоаналитической теории отдалена от действительности, которую требуется объяснить, намного сильнее, чем все остальное. Собственные воспоминания и постоянно повторяемые исследования уверяют меня в том, что данная часть теории опирается на столь же тщательные и непредвзятые наблюдения, причем не составляет никакого труда объяснить указанное расхождение с общественным признанием моих взглядов. Во-первых, описанные здесь начальные стадии сексуальной жизни человека могут быть подтверждены только исследователями, которые обладают достаточным терпением и техническим мастерством, чтобы довести анализ до детских лет пациента. Часто для этого отсутствует возможность, поскольку врачебная деятельность требует как можно более быстрого, хотя бы и показного, излечения больного. Именно врачи, применяющие психоанализ, вообще имеют доступ к этой области знаний и возможность выносить суждения, на которые не влияли бы их собственные антипатии и предубеждения. Умей род человеческий учиться по непосредственному наблюдению за детьми, то эти три очерка никогда, пожалуй, не были бы написаны.
Также следует помнить, что частично содержание данного сочинения – указание на важность сексуальной жизни для всех человеческих достижений и предпринятая здесь попытка расширить понятие сексуальности – исходно порождало сильнейшее сопротивление психоанализу. Испытывая потребность в полнозвучных лозунгах, люди стали даже рассуждать о «пансексуализме» психоанализа и выдвигать бессмысленный упрек, будто он старается объяснить сексуальностью «все на свете». Этому можно было бы удивляться, будь мы сами способны забыть воздействие аффективных факторов, которые путают и приводят в замешательство. Минуло немало времени с тех пор, как философ Артур Шопенгауэр показал людям, насколько их действия и желания обусловлены сексуальными устремлениями – в обычном смысле слова, – и обширный читательский мир попросту не смог полностью отринуть столь захватывающее представление. Что же касается «расширения» понятия сексуальности, которое стало необходимым вследствие анализа детских неврозов и поведения так называемых извращенцев, то всякому, кто, с высоты своей точки зрения, с презрением смотрит на психоанализ, следует напомнить, сколько тесно расширенная сексуальность психоанализа смыкается с Эросом божественного Платона.
