«Со мной этого случиться не может» – вот формулировка, которую все мы регулярно повторяем мысленно или вслух. Сталкиваясь с проблемами окружающих, каждый человек склонен приуменьшать вероятность того, что подобные проблемы – будь то дорожно-транспортное происшествие, увольнение или серьезная болезнь кого-то из близких, – могут появиться и у него. Зачастую нет даже примерного внутреннего расчета «вероятности того, что такая же участь постигнет и меня» или того, «может ли подобное случиться со мной или близкими и дорогими мне людьми». Обычный ответ на эти вопросы: «Нет, определенно нет».
Все мы считаем себя каким-то образом неуязвимыми для катастроф, которые происходят с другими, и этот инстинкт выживания понятен. Если бы мы не придерживались такого мнения, то, пожалуй, не высовывались бы из наших жилищ или не вставали бы с кроватей из страха перед тем, что нас собьет машина или мы погибнем в авиакатастрофе. Все мы оцениваем риск в той степени, в какой он повседневно сказывается лично на нас, и по большей части не слишком-то задумываемся об этом.
Каждый живущий на Земле рискует, зная, что вероятность наступления самого худшего для него как для отдельного человека невелика, при этом все повторяют про себя мантру «это не может случиться со мной». Такова всеобщая форма благодушия, которая позволяет Земле вращаться, а жизни – продолжаться.
Это подводит нас к теме данной книги, посвященной конкретному риску – риску «расплавления» экономики многих так называемых богатых стран. Это риск, с которым мы начинаем сталкиваться, причем наши шансы на благополучие весьма невелики. И все-таки, несмотря на этот риск, инстинктивное благодушие, выраженное формулой «со мной это не случится», продолжает оставаться позицией многих людей.
Рассмотрим такой сценарий: самые крупные экономики мира растут – одни устойчиво, другие не очень. Повышение производительности поддерживается новыми технологиями; потребители большинства передовых в экономическом отношении стран покупают, как не покупали никогда раньше, зачастую прибегая к кредиту для удовлетворения своих растущих потребностей. Торговля между странами достигает рекордных уровней, на фондовых рынках царит оживление, а достать деньги относительно легко. В некоторых сегментах крупных экономик идет спекуляция недвижимостью и акциями, причем правительства осведомлены об этом. Страна с развитой экономикой – США – начинает решать проблемы ползучей инфляции и спекулятивных элементов путем повышения процентной ставки. Все страны прилагают максимальные усилия к тому, чтобы сохранить конкурентоспособность своих товаров, умышленно поддерживая более низкий курс национальных валют относительно валют стран-конкурентов.
В целом этот экономический фон выглядит вполне благостно, не правда ли? И хотя до совершенства тут далеко, люди, живущие в богатых частях света, в основном спокойны за свое благосостояние.
Итак, мы говорим о сегодняшнем дне? Похоже, не так ли?
На самом деле это не так. Речь идет о ситуации, сложившейся примерно 80 лет назад, в конце 20‑х годов XX в., как раз накануне Великой депрессии. По существу, в общих чертах описана «мировая экономика» в том виде, в каком она пребывала в 1928–1929 гг.
Главной темой разговоров об экономике в то время было электричество. Начинали привлекать внимание и другие технологии, в том числе автомобиле– и авиастроение. Кредиты, особенно в США, чья экономика тогда, как и сейчас, была самой крупной в мире, получали легко. Преобладало предоставление кредита для приобретения акций «с маржой». Цены на недвижимость росли, как росла и торговля, особенно на вновь открывшихся рынках Дальнего Востока. Век джаза был хорошим временем для жителей США и других благополучных стран.
Затем что-то пошло не так, причем стремительно. Надежду и оптимизм сменило отчаяние. За период с 1929 по 1932 г. доход средней американской семьи сократился на 40 %. В Германии и Италии демократические режимы уступили место диктатурам. В США расходы на импорт всего за три года уменьшились более чем на две трети. В течение 1929–1932 гг. национальное производство падало ежегодно, а его общий объем сократился со 104 млрд дол. до 59 млрд дол. Число безработных в США выросло с 1,6 млн человек до 13 млн в 1933 г. А удельный вес безработных в 1932 г. превысил 25 %. Цены на продукцию сельского хозяйства снизились вдвое, и почти во всех странах мира национальный продукт сократился примерно так же, как в США. Великая депрессия, как назвали этот кризис, достигла нижней точки в 1933 г., как цунами захлестнув все экономики мира почти одновременно.
Продлившейся более десятилетия Великой депрессии положило конец лишь вступление США во Вторую мировую войну. Впрочем, торговля снова стала важным элементом мировой экономики лишь в 80‑х годах XX в., через 50 лет после Великой депрессии.
