27 сентября 2014
Мой дорогой читатель, прежде, чем решить, читать ли дальше или же оставить это для более (или менее) искушенного чтеца, наверняка, ты захочешь знать, о чем же здесь пойдет речь. Так или иначе, но я не в силах дать тебе четкого ответа на этот вопрос.
Я постарался здесь дать оценку некоторым ценностям человека, и предоставить читателю свое мнение о них так, чтобы он мог согласиться или не согласиться со мной, но, главное, обратить свой взор на вещи, о которых я решил вспомнить. Истории, рассказанные здесь, тесно переплетаются с моей реальной жизнью, хоть и завуалированы под измененными именами, событиями, дабы не вводить никого в краски; а тот, кто поймет суть, тот сохранит ее в себе. Из множества написанных рукописей здесь я попытался собрать самые дорогие и значимые моменты, расположить их в нужном порядке, хоть они и написаны были в разное время – это сделано нарочно.
Здесь я не мог ни упомянуть о своем старом друге Ли Чжоу. Он многому меня научил, хоть это и не выглядело, как ученичество, и о многих вещах поведал мне. Этот человек – пожалуй, самая значительная фигура, с которой меня свела судьба. Открою секрет: мы были с ним близкими друзьями, и много времени проводили вместе, хотя, на общем фоне – это была лишь кратковременная вспышка сверхновой. Мы часто встречались, делали ту или иную работу вместе, подолгу беседовали, спорили. Однако же, не суждено мне больше встретиться с ним в этом мире. Возможно, в другом… Быть может, в будущем тебе, мой друг, я поведаю о нем еще что-нибудь интересное, а может быть даже смешное, комичное.
Долгое время меня не посещала муза, но грусть и тоска мои в связи с событиями, которые навсегда осели осадком в глубине души, дали мне силу закончить эту работу. Мой дорогой читатель, не суди меня строго, если найдешь здесь дерзость или глупость. Это лишь мое видение простой череды событий этой бренной жизни. Я постарался изложить здесь свои мысли так, чтобы, никуда не спеша, ты мог, читая это, отстраниться от всего происходящего, как я сейчас. Сижу себе спокойно в кафешке под открытым небом. Ранняя осень, но солнце еще светит, хоть и не дает тепла. Моя кафешка стоит на берегу реки, и легкий прохладный ветерок от нее обдувает меня. Я слышу, тихо играющую, песню Sting – «Shape of my heart», и я спокоен. Я чувствую умиротворение, и делюсь им с тобой.
20 февраля 2014
Мои мысли убивают во мне солнце, и свет внутри медленно гаснет. Я нарочно ввожу себя в прострации, извлекая при этом суть вещей. Я мазохист, причиняющий боль больше другим, чем себе. Живя жизнью других, я мог бы достичь предела желаний, но мне это не нужно. Отсюда течет река жизни моей. Не мне отвечать на вопрос, почему это есть так. Множество раз я задавал этот вопрос себе и Богу, но ответ так и остался в дымке безмолвия и тишины, о которой я так мечтаю. Тем самым, все больше уходя вглубь этого безмолвия, я все глубже увязаю в своих прострациях, я уже не могу этого остановить. Я не превозношу себя, но и не гонюсь за ценой, ведь только торгаш гоняется за ней, в поисках выгоды.
Даже бойцовые рыбки спокойны и отчужденны когда для всех хватает места. Мне душно в толпе и невероятно мало близкого человека, даже, когда он рядом. Неважно то, что этого никак не проявляю я, но чувства мои, как невидимые нити, выходят из моего тела и цепляются к человеку, жаждут его. Я мазохист, тянущийся к близкому, но мои поступки неявны ему, и я тем пугаю его.
05 апреля 2013 – 14 мая 2013, 1 февраля 2014
Тишина, только ветер порывистый свистит и задувает по ухабам. Сухая земля под ногами, где редкая степная трава серого цвета изгибается под натиском ветра. Тишина. Спокойствие, теперь я спокоен. Уже ничто не может меня побеспокоить. Я полностью поглощен этой неистовой тишиной и безмятежным ветром. Я стал тишиной.
Серого цвета небо, по которому быстро плывут сине-черного цвета тучи, ласточки – предвестники дождя. В воздухе пахнет дождем. Высохшая земля жаждет влаги, как я жажду тишины и не могу никак ею насытиться…
До самого горизонта – степь. Сумерки и долгожданное спокойствие. Я ждал этого момента всю свою жизнь. Словно, смотришь на самого себя в зеркало вплотную. Единственное отличие – это то, что я с легкостью могу разглядеть любую часть себя, каждую точку лица, каждую ниточку, ворсинку одежды, именно вплотную, кажется от меня до того, что я вижу, сантиметров пять, не больше…
Перед моими глазами мое точнейшее отражение. Здесь есть только я и ничего более. Черное пальто по классике, я вижу каждую его ворсинку, каждый скатанный шарик, ровные швы и полы, лежащие на земле. Рубашка на голом теле – синего цвета – очень яркая, потрепанный ее воротник, пуговицы и даже редкие коротенькие ниточки, торчащие из швов в прорезях под пуговицы…
Руки. Довольно небольшие кисти, испещренные глубоким рисунком. Вены пересекают тыльные стороны, словно реки в глухой пустыне. Руки, повидавшие немало за столь короткую жизнь…
Слегка оттопыренные уши – да уж, я не красавец. Кроткие волосы, среди которых то и дело попадаются седые, как бы я коротко не стригся, чтобы это скрыть. Ровно выбритые виски и «кантик» на шее. Легкая, но уже равномерно растущая, щетина. Здесь есть и черные, и темные русые, и даже попадаются рыжие волоски…
Искривленный в двух местах нос. Поперечный шрам на щеке, рисующийся здесь лет с пяти или шести. Я помню, как я его получил – это была детская глупость. Та собака была размером с меня…
Губы – обветрены на ветру. Тонкая прозрачная кожица маленькими чешуйками торчит во все стороны. Темно-алые, пересекаются множеством продольных канавок. Грубые, некрасивые губы…
На щеках, лбу, подбородке я могу разглядеть каждую ямочку и неровность, не говоря уже об острых скулах и впадинах. Поры на лице – чистые, крупные, видно даже то, как белые тоненькие волоски растут из них…
Брови, словно козырек крыши, надвинуты на глаза – томные, грузные. Они уже не блестят, как когда ранее. Темные, карие на фоне уже не белых белков, словно прожекторы бьют вперед, создавая у наблюдателя ощущение прикосновения. Такой взгляд называют тяжелым. Один глаз открыт шире, нежели второй – знак частых моих сомнений и негодований…
Более всего интересно то, что за свою жизнь я никогда не разглядывал настолько пристально свое лицо, вообще себя. Видимо, это единовременное отражение, накопившихся с годами, образов, наложение их один на другой. При этом я абсолютно уверен, что дотронувшись до себя руками, ни мой мозг, ни мои глаза или руки меня не обманут. Хотя, это только органы, воспринимающие окружающий мир лишь на основе ассоциаций, устойчиво закрепившихся в процессе моей жизнедеятельности. Их реакции можно легко поставить под сомнение. Я слышу музыку ветра, рваного ветра. Я чувствую, что он дует весьма сильно, но мое тело при этом неподвижно. Только расстегнутое пальто колышется на мне, хотя и движения ткани несоизмеримы с ощущениями порывов ветра. Он мягко проходит между пальцев. Мне тепло.
