На улице шелестел холодный дождь, но в магазине стояла духота. Народ, желая успеть отовариться со скидкой, с утра толпился у касс.
– Твоё? – Кассирша презрительно скривила губы. Со вчерашнего дня ей не давал покоя ноющий зуб, и давно хотелось слить на кого-нибудь раздражение.
Сероглазая девушка в длинной черной куртке на мгновение отвлеклась от музыки в наушниках и кивнула.
Закатив глаза, продавщица поцокала языком и стала небрежно пробивать выложенные на ленту продукты: хлеб, молоко, пшенку, куриную тушку, пачку чипсов, бутылку колы и две шоколадки. Она даже не заметила, как боль в зубе стихла.
Покупательница тем временем, проигнорировав попытки спровоцировать скандал, собрала продукты в пакет, приложила смартфон к терминалу и вышла из магазина.
В лицо брызнул холодный октябрьский коктейль из ветра и мороси. Она поежилась, и, спрятав непослушные пепельно-русые локоны под капюшон, пошла вдоль домов. Она не смотрела по сторонам и не вглядывалась в лица прохожих. Её не волновало, что низкое хмурое небо мешает солнечным лучам дотянуться до земли, а прекрасная питерская осень стремительно теряет последнее золото. Красно-желтые листья, влажные и грязные, лениво крутились под ногами, сбиваясь в пестрые кучки, а она равнодушно шагала прямо по ним. Казалось, окружающего мира просто не существует, и лишь тяжелый пакет неприятно оттягивал руку, мешая раствориться в музыке и воспоминаниях.
Прошло всего три месяца с тех пор, как её жизнь круто изменилась. Кончилось беззаботное счастливое детство, которое она прежде не особо ценила. С гибелью матери внутри образовалась пустота, которую пока ничто не могло заполнить. Сейчас она просто жила, день за днем, как робот, механически выполняя школьные задания и поручения наставницы. Жила в той самой пустоте, отгородившись от всего, что могло снова причинить боль. Это был единственный способ вынести случившееся.
Теперь слова наставницы, о том, что и ненависть способна приносить благо, стали ей более понятны. Она ненавидела боль. Любую. И с трудом выносила её даже у других, иногда обезболивая совершенно незнакомых людей по ходу, не раздумывая. Просто, чтобы не видеть, не знать и не думать об этом.
Мокрый ветер забрался под капюшон, и она поежилась от тяжелых воспоминаний. В день похорон тоже шёл мелкий тоскливый дождь. И ни у кого не было желания его останавливать.
После битвы с Файяретом она несколько дней была без сознания, а когда очнулась, в доме уже шла подготовка к похоронам. Благодаря успокоительному зелью, которое заставила её пить наставница, она помнила те дни отрывочно, словно сквозь пелену тумана, но со временем смогла восстановить в памяти кое-какие детали.
Самого погребения она не видела – великая хранительница категорически запретила всем, кроме себя и Марка Харди, присутствовать там.
Но без прощания обойтись было нельзя.
Перед домом организовали навес и под ним, на помостах, уложили завернутые в саваны тела ведьмы Воды и великого хранителя Дома Земли в обличье медведя-оборотня. Обычные медведи и волки, погибшие в бою, лежали здесь же, рядом со своим покровителем.
Поражало количество прибывших проститься гостей. Это было удивительно, ведь и Маргарита, и наставник вели почти затворническую жизнь.
С самого рассвета из леса вереницей тянулись медведи, волки, косули, бобры и прочая живность. Они шли рядом, не боясь и не нападая, словно заключив временное перемирие. Остановившись перед домом, почтительно склоняли голову, и, не издав ни звука, следовали дальше.
В короткие промежутки, когда стихал дождь, с разных сторон прилетали стаи птиц. Кружили, скорбно шурша крыльями, над самой крышей и улетали прочь.
Со всех концов мира прибывали ведьмы, колдуны и маги разных уровней. Они появлялись из ниоткуда, стояли несколько минут, опустив глаза в землю, и исчезали вновь.
Всё прощание проходило в полном молчании. И тишина эта была мощнее любого воя. Так магия оплакивала своих детей.
Хорошо, что удалось проститься с матерью до начала церемонии. В тот день она проснулась очень рано, за окном еще клубились предрассветные сумерки. Вскоре Анна принесла ей кружку теплого отвара с медом и велела выпить всё до капли. Потом помогла одеться и проводила к спальне Елены Захаровны, где лежало тело Маргариты.
В комнате уже был отец. Он стоял на коленях возле кровати, уткнувшись лицом в руку жены. Благодаря магии наставницы и сестер, ведьма Воды выглядела совсем девочкой. Казалось, она просто спит. Вот сейчас откроет глаза, улыбнётся, и всё станет как прежде…
Увидев дочь, отец вздрогнул. А она вдруг почувствовала себя лишней. Та минутная слабость, которую Марк Харди проявил при первой встрече, позволив дочери выплакаться у себя на руках, осталась в прошлом. Маг еще не восстановился после заточения на Ярконде, и теперь от этого худого изможденного мужчины веяло вежливой отстраненностью.
Она замечала, что отец часто задумчиво смотрит на нее, но, когда хотела приблизиться или заговорить, он всегда отводил взгляд и старался не оставаться с ней наедине. Вот и сейчас он бережно поправил руку Маргариты, поднялся на ноги и, сдержанно коснувшись губами виска дочери, вышел из комнаты.
Тот ли это человек, о котором рассказывала мама? Тот ли, что сидел ночами у детской кроватки, нарушая все правила и запреты, только чтобы увидеть её? Тот ли, что ещё недавно плакал вместе с ней после долгой разлуки?
Она приблизилась к матери и устало опустилась на пол.
«Ох, мамочка, как же ты могла бросить меня? Почему не оставила выбора?»
Она прижалась к холодной руке и со всем ужасом осознала – взывать бесполезно. Этот храм уже пуст.
Теперь надо как-то жить дальше. Знать бы ещё как?
Последними на церемонию прощания прибыли великие хранители стихийных Домов.
Никогда прежде ей не приходилось видеть столь величественных особ. Сила стихий, исходящая от них, заполнила все пространство. Они прятали фигуры под темными траурными плащами, но даже так не трудно было догадаться, кто есть кто. Надменный профиль владыки Воздуха напоминал клюв хищной птицы. Пламя бушевало в желтых глазах хозяина Дома Огня. Бледная кожа и светлые локоны прекрасной владычицы Вод блестели, словно водная гладь на солнце.
Но лишь облик хозяйки Дома Земли в короне из оленьих рогов внушал трепет и пробирал до костей. Удивительно, как наставнице удавалось так стойко переносить потерю любимого брата – ни один мускул не дрогнул на её лице. И каждый из гостей, включая владык Домов, прежде чем отдать дань погибшим, сначала склонял голову перед ней.
Можно было только догадываться, что на самом деле чувствовал и думал каждый из великих хранителей. Лица, словно высеченные из мрамора, не выражали ничего.
