1. Глава 1
Глава 1
Здравствуй, мой Ад…
Унылые лица… Фальшивые улыбки… Стеклянные глаза…
Именно так я и представлял самое громкое событие года, на которое меня притащил друг. Было так много шума вокруг этого дня, все с тихим восторгом ждали открытия галереи современного искусства «Ночь», будто изголодались по шедеврам прибабахнутых творческих личностей. А я не мог сдержать улыбки, наблюдая, как организованные группы с абсолютно идиотскими выражениями лиц рассматривают старый ржавый велосипед с приваренной к нему металлической корзиной из ближайшего супермаркета. Отвернулся, потому что даже знать не хотел, как сие творение называется. И без этого мусора в голове достаточно.
Ведь понимал, что идти не стоит. Но нет! Каратицкий прицепился как банный лист, обещая феерию красивых женщин и море алкоголя… Ну и где это все? Где феерия? Но насчёт алкоголя не обманул.
В самом центре основного зала установили остров бара, слепя знатоков искусства отличным бухлишком. Собственно, сам виноват, Денис Саныч. Доверился? Вот и пожинай плоды, лицезрей пёстрый ковёр однотипных силиконовых кукол, лишенных возможности естественно улыбаться, и слушай заунывные разговоры о вечном — о деньгах. Да у меня скоро чесотка от этого всего начнётся: фонды, инвестиции, прибыль… Бр-р-р-р-р-р…
— Денис! — пробегающий мимо Каратицкий стукнул меня по плечу, пытаясь увлечь за собой, но я даже и не думал напрягаться, потому что у бара было спокойней, пьяней и безопасней. Подальше от соблазнительных роботов со сканером бабок вместо глаз, да и от искусства тоже достаточно далеко.
Гонял льдинку по резному хрусталю бокала и лениво осматривал толпу, фальшиво восторженно приветствуя проходящих. И если бы эта толпа была незнакомой… Да тут добрая половина моих клиентов! Куда ни плюнь, вспыхивают подробности: разводы, раздел имущества, заказные информационные атаки в СМИ… Какого чёрта им тут надо? Нет, не так. Какого чёрта тут надо МНЕ?
— Раевский, мать твою! Это ты, что ли? Грёбаный ты обаятельный мерзавец, — сильный хлопок по спине выбил меня из жалостливых мыслей, а обернувшись, будучи готовым вмазать по морде какому-нибудь бесстрашному утырку, обомлел… Передо мной стоял Сашка Кондрашов, одноклассник, с которым мы не виделись почти двадцать лет. — Рай! Рай! Ты что, вернулся?
— Кондра! — заржал я во всё горло, внося смятение в до глубины души интеллигентную часть элиты и с силой обнял седеющего и весьма пузатого здоровяка. — Я думал, что ты крепко в столичной прокуратуре осел!
— Да осел-осел. И только мой геморрой привык к мягкому креслу с шикарным видом из окна, как меня встряхнули и сослали сюда. Вот… Теперь я возглавляю прокуратуру дома. Держит меня земля, не отпускает морская галька, — Кондра осматривал меня, звонко цокая… Ничего не поменялось. — А ты прям… Будто и не стареешь. Только холёный такой стал, большой, как медведь! От баб поди битой отбиваешься?
— Ой, Саш, — махнул бармену, указывая на бутылку вискаря на стеклянной витрине. — А ты всё не меняешься. Только тёлки на уме, да? Песочек сыплется уже, седина ползёт по вискам, «балкон» корешок закрывать скоро начнет, а всё про женщин…
— Чур меня! — друг сел на соседнее кресло, подставил свой пустой бокал, ожидая, пока я сверну горлышко бутылке. — Давно остепенился, говорят, даже поумнел. Немного, поэтому сильно не очаровывайся. Счастлив, женат, трое детей, старший в следующем году в универ поступает. Вот у него да – яйца гудят так, что с первого этажа слышно! Подросток, сам помнишь…
— Ну ты даёшь! Что это за женщина такая святая, сумевшая усмирить твой пыл?
— А это любовь, Рай. Настоящая. Не гибнущая даже через двадцать лет совместной жизни. Классика гармоничных отношений, она пилит — я молчу, я отказываюсь делать ремонт, а она звонит дражайшей свекрови. И так по кругу. Это и есть бесконечность любви, — Сашка усмехнулся и осмотрел меня с любопытством. Было видно, что спросить хочет, но никак не решится. — Ты-то как? Как перевелся из универа на третьем курсе, так и не слышал я о тебе ничего. Как в воду канул, позабыв про друзей детства.
— А я Урал покорял, — наигранно весело подмигнул другу. — И он сдался, Кондра. Как миленький… И доучивался я там, и практику проходил, и контору первую открыл тоже там.
— Сука! Это ты, что ли, тот самый Раевский? Много слышал от коллег, но не думал, что тебя может занести настолько далеко. Ты ж с пелёнок на побережье, морская вода в крови. Помнишь, как мы кормовую кукурузу туристам продавали?
— Ага, — мечтательно протянул я. — На велосипеды копили, юные коммерсанты.
— А как вино у моей бабуськи из погреба тырили, помнишь? Половину сами выпивали, а половину на пляже толкали, — не унимался Сашка. Его прокурорская морда зарумянилась от ярких эпизодов детства. И я только сейчас понял, что давным-давно не ворошил память. Сколько же лет прошло!
— Конечно, помню. И обезьянник, который нам обеспечил твой дядя Гриша, тоже помню.
— Даааа… Знатно нам тогда попало. Но дядя Гриня говорил, что это воспитательное мероприятие. Обманул, сука! Мне отец ремнем так задницу отходил тогда… До сих пор фантомные боли мучают. Женат?
Сашка так внезапно сменил тему, что аж сам опешил. Поблекшие серые глаза сузились, он будто приготовился к возможному отпору.
— Был, но ты, очевидно, урвал последнюю святую женщину, — усмехнулся и опустошил бокал. — Не вытерпела Лизка моего темпа жизни, командировок и незатыкающегося даже во время секса телефона. Детей нет, так сказать, заядлый холостяк.
— Сам дурак, надо было не брать трубку, — заржал Сашка и стал рыскать взглядом в толпе. — Я сейчас тебя со своей Алькой познакомлю, она знает, что делать с моими яйцами, когда звонит телефон во время супружеского долга. Ты даже не представляешь, сколько у неё одиноких подруг! Мы вмиг тебе святошу подберем!
— Прекрати, Сань. Не надо мне никого искать, я ещё не уверен, что осяду тут. Так, приехал на разведку за компанию, — кивнул в сторону веселящегося у сцены Каратицкого. Сука… Костя уже успел склеить двух сисястых тёлок, что так откровенно тёрлись то ли о его пах, то ли о портмоне в переднем кармане джинсов. Ладно… Там дубль, им и то, и другое подавай.
— Ого! И Каратицкого, очевидно, добровольно-принудительно в родные земли потянуло? — Кондрашов заржал конём, наблюдая за танцами дикого бабуина в лице единственного сына мэра нашего родного города. — Говорят, папенька всерьёз решил посадить сынка в свое кресло?
— А ты знаешь, я не вижу в этом ничего страшного. Да и последние лет десять кроме Каратика-старшего что-то никто не выстроился в очередь за третьим инфарктом, что идёт в подарок к его креслу, — достал телефон, украдкой снимая веселье друга, и отправил в чат, чтобы и Вьюга с Горозией поржали над предсмертными судорогами Кости.
