Глава 1.
Акулина и всадники
Стоит солнечный день и по небу бегут небольшие прозрачно-белые облачка. Я сижу в дорогом экипаже, который мчится по дороге, и смотрю из окна на горы и лес. Моё лицо до середины прикрывает сиреневая вуаль, на мне лиловая шляпа, из-под которой выбиваются золотистые кудри, в тон шляпе – перчатки с пуговицами из перламутра и платье с инкрустированным самоцветами верхом. И даже экипаж изнутри отделан бледно-розовой парчой.
Рядом со мной стоит корзина, в которой лежит маленький мальчик, одетый в белоснежный атлас с кружевами. Иногда я трогаю его крохотную ножку, а иногда нервно тереблю в руках письмо, которое уже давно хочу прочитать, но никак не решаюсь.
Я снимаю шляпу и солнечный свет, брызнувший из окна, озаряет золотым заревом локоны моей высокой причёски. Достаю из кроватки ребёнка и сажаю на колени, лицом к себе, держа за обе ручки. В серых глазах мальчика сверкает солнце, он улыбается и весело глядит на меня. И прижимаю его к груди и, чуть встрепенувшись, говорю:
– Далеко ещё до деревни?
Извозчик, дёрнув за поводья, отвечает:
– Ещё немного и будем на месте.
…Я просыпаюсь. Я в своей комнате. Всё исчезло, будто ничего и не было.
«Куда я ехала? Что за маленький ребёнок был у меня на руках? Какой странный сон!» Проснувшись в холодном поту, я лежу, комкая простынь, но повернувшись на другой бок, вскоре опять засыпаю.
…Я посреди какого-то большого пространства, в глубине которого я вижу сцену, и понимаю, что нахожусь за кулисами. Мне очень тревожно. Сцена огромная, с темно-синим занавесом по бокам. Обитый синим атласом потолок расписан серебряными звездами, сверху свисает огромная луна. В левый угол сцены направлен прожектор. Звучит нежная классическая мелодия и свет от прожектора становится ярче. В мерцающем лунном свете появляется балерина в белоснежном платье с кружевами и в накрахмаленной пачке. Она так тонка, почти прозрачна. Её руки сложены, голова опущена вниз, но вот она начинает танцевать, порхая по сцене словно бабочка. Музыка становится тревожной, на сцену выходит балерина в чёрном. Танцуя, она набрасывает на балерину в белом тёмную сеть, она торжествует. Но тревожная музыка сменяется весёлой мелодией – на сцене появляется принц в серебристых одеждах, верхом на белом коне. Его танец очень сложен, его прыжки наполнены силой и грацией. Он замечает белую балерину, опутанную сетью, и влюбившись в неё, освобождает. Но балерина в чёрном, завидуя их счастью, превращает возлюбленную принца в птицу. Принц бросает вызов злой колдунье. Они сражаются в танце, принц ранит мечом злую колдунью, и его возлюбленная опять становится человеком.
Опускается белый занавес и на сцену выходят люди на длинных деревянных ходулях. Они одеты в белые балахоны, на головах – высокие колпаки. Лица у всех – в белом гриме: это грустные плачущие мимы. Они танцуют, высоко задирая ноги на ходулях и балансируя белыми зонтиками. Делают сальто. А затем собираются в сложную пирамиду.
Бурные овации из зала. Я вижу зрителей, которых, как мне казалось, раньше не было.
И вдруг слышу голос, который сообщает, что я выступаю следующей. Я очень волнуюсь. Я вижу перед собой шкуру огромной змеи. Голос настойчиво просит меня надеть эту шкуру. Но я понимаю, что если сделаю это, то превращусь в змею навсегда!
Страх сковывает меня, я понимаю, что это не выступление, что меня пытаются обмануть. Мне жутко, и я бегу прочь куда-то по темному коридору, а голос преследует меня….
…Фух! моя комната, моя кровать. Светит ночная лампа. Какой страшный сон, думаю я. На часах только три. Надо еще поспать.
Утром я вспоминаю то, что мне снилось.
– Куда ночь, туда и сон, – с волнением говорю себе.
…На дворе конец сентября. Стоит ясный день, чистое голубое небо словно улыбается. За окном светит осеннее солнце, и я собираюсь в лес – насобирать ягод для варенья.
Стоя перед зеркалом, я разглядываю себя, любуясь новым голубеньким платьем – оно в пол, с длинными рукавами. На талии у меня белая лента, белым оторочен воротник и рукава. Это платье купила для меня бабушка в городе. Поверх платья я завязываю белоснежный ажурный передничек с небольшим карманом.
Живём мы в маленьком горном посёлке. Здесь необычайно красиво, кругом леса и горы, в которых много диких зверей, чей рев иногда пробуждает ночью. Рядом с посёлком есть ферма, где работает основная часть негусто населённого села. Эта ферма по разведению чистокровных пород лошадей. Ещё здесь выращивают овощи в теплицах.
Улиц в поселке немного: всего пять. В центре посёлка – три больших магазина и крытый рынок, окружённый клумбами, рядом площадка с каруселями и остановка автобусов. Бабушка купила дом недалеко от центральной улицы. Рядом небольшой парк. Вдоль улицы растут цветы, а иногда по ней пробегают чёрные маленькие кабанчики, которых держат здешние жители.
Рядом с быстрой горной речкой простираются луга, полные полевых цветов. Здесь же и небольшие пастбища коров, коней. Деревья стоят зелёными до глубокой осени, лишь к ноябрю становясь золотыми. Много птиц: цапли и лебеди. Сама река лежит за чертой поселка к ней нужно идти черезболотистую лесную чащу.
Всё бы хорошо, но у нас довольно странные соседи. В домике слева живут супруги, которые постоянно ругаются между собой. Справа тоже не самые приветливые люди. А в доме напротив живёт старая полная женщина, о которой ходят страшные байки. Она хромает на одну ногу и всегда идёт навстречу с пустым ведром. Её соседка, живущая через стену в этом же доме, утверждает, что видела, как та ночью выла на луну у себя в палисаднике, а затем пробралась в её сарай и выпила кровь у десяти кур. И якобы каждую ночь она скребётся по ночам в её дверь. Соседка уже давно продает свой дом в надежде уехать из посёлка.
Сначала я не поверила её словам, но позже и сама стала замечать некоторые странности. На пороге дома этой странной женщины всегда сидит серая кошка, и сегодня я заметила, что глаза у кошки …человеческие. Да-да, именно человеческие. Я сильно смутилась. Как у кошки могут быть такие глаза? Взгляд этой кошки пробирал до костей.
Странно было и то, что в поселке не было действующей церкви и на службы мы вместе с бабушкой ездили в ближайшую станицу. Но ни на одной из служб никогда мы не видели никого из жителей нашего села, за исключением семьи фермеров – тёти Глаши и деда Степана, а также батюшки Фёдора, местного священника, что хотел построить храм в нашей деревне. Соседи нас пугали, и бабушка через какое-то время заговорила о переезде в другой город.
– Будем продавать дом, Акулина! – то и дело доносилось с кухни. Бабушка, с её слов, уже сталкивалась в своей жизни с нечистой силой.
