Сегодня был обычный во всех отношениях вторник, и ничто не предвещало, что он положит начало странным и страшным событиям, которые заденут, хотя бы краем, каждого в нашей редакции.
Меня же эти события накроют так, что и по сей день я просыпаюсь в холодном поту, когда мне снится светлый лес, пчелы, гудящие над трупами и торжественно падающий снег в конце августа.
События эти принесли много горя, как моим знакомым, так и людям, которых я не знал, потому что у каждого трупа, который лежал тогда на заднем дворе дома председателя коммуны, были близкие.
Все, что тогда произошло за какие-то пару недель, было столь фантастично и похоже на бред, что если бы мне об этом кто-то рассказал, я бы молча повертел пальцем у виска…
Так вот, этот обычный второй день рабочей недели ознаменовался тем, что меня и Валеру Ярового, моего друга-коллегу, неожиданно накрыла новая «маничка». И продолжалась она до пятницы, поглощая все свободное от работы время и все наши мысли, как и положено настоящей мании.
Писали мы для родной газеты в одном кабинете. Наверное, мы могли бы добиться кабинетов отдельных, но ни у меня, ни у Ярового такой мысли не возникало, потому как у нас была уйма общих дел не только на работе, но и в свободное от оной время. На дверях совместного нашего обиталища пыльно отсвечивали одна под другой две облезлые таблички – «Отдел экономики» и «Отдел информации».
Увлекательные экономические анализы, обложившись бумажками, писал Яровой, а животрепещущую информацию, снашивая туфли и обрывая телефон, добывал я.
Нас накрывало «маничками» время от времени, потому что рутинная газетная работа не давала нашим талантам раскрыться во всем блеске, к тому же редактор постоянно призывал всех писать попроще, и развернуться в газетных статьях было невозможно. Вот почему мы то и дело находили новое применение нашим филологическим способностям, Как сейчас помню, как мы писали акростихи на имена друг друга. Вот, например, что у меня получилось.
Внезапно озаренный, ты проходишь по двору
А небо здесь как твой почтовый ящик,
Лиловый, на заплеванной к утру,
Единственной стене в подъезде спящем.
Разумней было бы вообще не приходить
А просто кофе в термос свой залить.
Эдакий сонет, который я красиво распечатал на глянцевом листе и вручил Валерке. У него стихи были лучше, а вот какие – не помню, увольте, это надо Ярового спрашивать, он точно помнит, все ж-таки его детище. Где-то они у меня валяются в столе, тоже на глянцевой бумаге…
Валерий тогда так увлекся поэтическим творчеством, что вообще решил написать поэму акростихом. А я быстро сдулся. Что-то не шли у меня стихи, тем более акро. Ведь, если подумать, только валеркино внутреннее благородство не позволило ему откровенно сказать мне, что мой опус – бред сивой кобылы, или хотя бы поинтересоваться, почему это у него в подъезде стена единственная. Заплеванная – да, но не единственная. И с кофе тоже натяжка – для того, чтоб его залить, надо домой, хотя бы, попасть.
Полгода назад, к Новому году появилась у нас «маничка» - частушки писать. Вот тут я в грязь лицом не ударил, написал много и разнообразно, или я не парень с окраины? Правда, читать мои произведения в приличном обществе было невозможно. В общем, проиграл я и ту «маничку», а эту думал выиграть. Если в прошлых наших играх результат не исчислялся цифрами, то в новой «маничке» все было очень просто – у кого больше, тот и победитель…
Обычно у нас кабинет - проходной двор, но в эту неделю прочие обитатели редакции заходили к нам нечасто, не решаясь прерывать творческий процесс. В открытую дверь кабинета, которую мы закрывали только в исключительных случаях, были видны наши одухотворенные лица, постоянно обращенные к мониторам. Потому народ, заглянув, уходил, устыдившись своего безделья.
Мы же почти не ходили на перекуры, из нашего кабинета не слышался гогот над новыми анекдотами, который обычно перманентно отдавался эхом от стен редакционного коридора. Коллеги тактично старались не нарушать идиллию, а мы невозбранно предавались «маничке», которая впрыскивала адреналин в нашу застоявшуюся от сидячей работы кровь. Ибо победы мы жаждали оба.
Начало «маничке» положила доисторическая фраза: «Землю – крестьянам, фабрики - рабочим», которую по теперь и не припомнить, какому поводу выдал Валерий.
- Подиум - манекенщицам, - сказал я, с интересом наблюдая в открытую дверь кабинета, как вышагивает жирафьей грациозной походкой по редакционному коридору наборщица Алина – длинная, плоская и томная.
Валерка вскинулся, глянул на меня ошалелыми глазами, в которых ясно читалась зарождающаяся маниакальность, подумал и сказал.
- Небо – птицам!
- Редакции – редакторам… - ответствовал я.
- Окна – домам…
- Пепельницы – сигаретам…
- Глобусы – географам…
- Шприцы – наркоманам…
И понеслось…
Вначале мы просто перекидывались результатами нашей креативности, через полчаса пустили в ход оргтехнику, сопя над клавиатурами, и прерывая кабинетную тишину ликующими возгласами в особо красивых случаях. Одинокое стекло в шкафу то и дело одобрительно дребезжало, олицетворяя гул трибун на стадионе, когда кто-то из нас орал: «Есть!» и победно бил по клавишам.
В конце недели решено было подсчитать индивидуальные результаты, выявить и увенчать победителя большим количеством любимого напитка. Побежденный выставлял ящик пива. Светлого, если выиграет Валерка и темного, если выиграю я.
На рабочем столе моего компа в файле, названном «Маничка», уже заняли почетное место филологические перлы: «чучела - таксидермистам» и «подсудимые - прокурорам»…
Но я проиграл. Потому что целый день писал в номер материал, который давно должен был сдать, а более собранный Валерка уже отстрелялся. И весь этот нудный, потерянный для «манички», день, не отрываясь от дела, я ревниво косился, как Яровой победительно сопит и увлеченно шелестит клавишами. Я понимал, что безнадежно от него отстаю, злился, потому и материал не клеился и вышел вымученным. На профессиональный взгляд… А на непрофессиональный, вполне приличным.
В пятницу, утомленные, но довольные, мы подбили итоги. У Ярового, после того, как мы убрали одинаковые парочки, типа, «водка - алкоголикам» и «горы - альпинистам», оказалось тысяча триста двенадцать «что-кому». Мы немного поспорили насчет полу близнецов, у которых одна из частей была одинаковой у нас обоих.
Например, у Валерия было «деньги - банкирам», у меня «деньги - ворам», у меня «молоко - младенцам», у него «молоко - коровам». Все-таки решили их засчитать, как признаки индивидуального вИдения мира.
Единодушно не засчитали «мужчины - женщинам» (у Валерки) и «женщины - мужчинам» ( у меня). Хотя тут тоже можно было бы усмотреть признаки индивидуального вИдения романтичного, как ученик восьмого класса, Ярового и циничного, как студент-дипломник, меня.
