В цеху бесперебойно раздавались лязганье металлических деталей в гальваническом барабане и гул, что издавал огромный механизм. Едкий дым химикатов свербил нос, заставляя отвлекаться от работы, чтобы почесать его короткими ногтями изнутри. Чувствительная слизистая, как и вся кожа реагировала на щёлочь, частички которой витали в воздухе.
Со стороны второго барабана послышалось недовольное бурчание. Седая покрытая бисеринками пота облысевшая макушка Михаила Ивановича выглянула из-за механизма.
– Надо спать с женщиной, а не с гальваникой в обнимку, – ворчал старик. – Я у вас как прописался. Как что-то сломается, то у моей каморки собирается столпотворение. Никакого покоя.
Михаил Иванович вновь опустился на корточки перед проводами, скрываясь от чужих глаз.
– А у меня, между прочим, таких как вы ещё пол завода! То у строителей шуруповёрт отъебнёт, то станок странно пыхтит от перенапряжения, то вы, то с малярки инструменты опять выклянчивают.
Последние, не переставая насаживать пружины на крючки, широко улыбнулись друг другу, подмигивая. В разговор включился Даниил, подавая электрику ржавый ключ.
– Да Бог с тобой, Иваныч. Всё бухтишь и бухтишь. Возраст даёт своё? Тебе бы что-нибудь успокаивающего выпить…
Михаила Ивановича, единственного электрика на всëм пружинно-механическом заводе, мужчины уважали, а так называемый «молодняк» ласково за глаза называл его «батька Миша». Нравом этот шестидесятилетний электрик был довольно сварлив, но попусту никогда не говорил, не юлил, а при нужде – поддерживал по-особому, по-отечески. Оттого и никто слова поперëк его сказать не мог, понимая, что раз Иванович приказал сделать так, значит другого варианта попросту нет.
– Ага, – посмеялся Андрей, довольно похрюкивая. – Настойки лесной, на кедре…
– Желательно градусов сорок, – подхватил маляр Александр, потирая руки от масла.
За неработающим барабаном раздался тяжëлый вздох, стремительно перетекающий в очередную нотацию.
Остальные представители гальванического цеха, стоявшие поодаль и следившие за функционированием первого барабана, абсолютно не слышали друг друга в этой какофонии звуков.
Так, молодой мальчишка двадцати пяти лет, Святослав, или же Свят, пытался криками и визгами объяснить Алексею предполагаемую проблему, закрепляя вышесказанное хлёстким: «Нихера не понятно, что оно хочет. Я за кофе».
Алиса, сидевшая совсем рядом, не смогла сдержать улыбки, видя, как раскрасневшийся от недовольства гальваник брёл за горячительным напитком. Мужики, пытавшиеся разобраться с другой проблемой, лишь посмеивались, бросая тому вслед едкие комментарии.
Алексей Михайлович не был исключением, наблюдая за стремительно удаляющейся спиной новенького и скалясь в ухмылке. Мужчина смог краем уха услышать лишь последнюю фразу и, не найдя варианта лучше, решил последовать его примеру, убирая в передний карман спецовки свои очки.
– Дядь Лёш, – заметив знакомую лысую макушку, Алиса резво подорвалась с колен и подбежала к старику. – Опять за кофе идёте? Сами ведь на сердечко жаловались ещё вчера в курилке.
Его массивная рука опустилась на женскую макушку, с юношеским озорством принявшись трепать кучерявые волосы. Некогда прилизанный низкий пучок, который с усердием делала Алиса, теперь едва держался на хлипкой резинке, неприятно оттягивая вниз волоски. Алексей заулыбался, видя недовольство на лице девушке. Оно было для него невероятно очаровательным.
– Не, Алис, я сегодня на чаёчке. Смотри, – он кивнул головой на небольшой кухонный стол из тёмного дерева в конце цеха.
На лакированном покрытии лежали коряво порезанные куски лимона. Его сок растекался по поверхности, поблёскивая в свете ламп.
«Витамины убежали», – Алиса была уверена, что об этом подумал и старик, замолчавший на полуслове.
– Глистов не боитесь, дядь Лёш? – девушка многозначительно посмотрела на собеседника, подняв бровь.
Алексей Михайлович лишь хмыкнул, мозолистыми пальцами невпопад слегка постукивая по голове помощницы.
– Да после этой работы наши желудки и стекло переварят, не боись, дочка. А ты что, тоже на перекур отошла?
Взор уставших карих глаз опустился на юное лицо, подмечая на коже сажу и чёрное масло для обработки пружин. На светлых щеках те выделялись довольно ярко, создавая образ трудолюбивого работника.
Алексей, как и многие на этом заводе, не считал поначалу Алису за полноценного работника. Эта хрупкая девочка небольшого роста терялась за огромными ящиками и широкими плечами мужиков, словно приведение, перемещаясь из одного цеха в другой и выполняя распоряжения начальства. В мужчинах она вызывала множество эмоций: от жалости и желания уберечь от тяжёлой работы, до недоумения и раздражения. Многие не понимали, зачем молодой нерожавшей девке работать в подобном месте.
Какого же было их удивление, когда за восьмичасовой рабочий день новенькая перевыполнила норму. За всë время она не была замечена вне своего рабочего места или в общей столовой. Лишь раз, как Алексею поведал коллега, девушка спиной легла на скамью, на которой сидела, разминая одеревеневшие позвонки. Максим Вячеславович остался доволен, но всё же высказался о том, что долго подобный запал не продержится. Однако, когда задания из раза в раз в течении всей недели были выполнены, а после работы для девчонки вовсе не находилось, тот взволнованно попросил присмотреть за Алисой, уже всерьёз опасаясь за женское здоровье.
Новости о новенькой разлетелись довольно стремительно.
– Не, спасибо. Я только со скобами закончила, так мне партию пружин компенсаторов привезли, – девушка тыльной стороной ладони ненавязчиво скинула чужую ладонь, приглаживая к макушке русые волосы. Пребывая в своих мыслях, Алексей вздрогнул и виновато улыбнулся, видя смущение Алисы от телесного контакта.
– А малец где бродит? Я как не посмотрю, ты всë одна въëбываешь.
«Лучше и не скажешь», – Алиса размяла затёкшие пальцы, похрустывая ими.
Дима отсутствовал на рабочем месте третий час. Это было странным, учитывая тягу парня к работе и хождению за Алисой хвостиком.
Она не чувствовала дискомфорта рядом с ним. Холодный и отстранённый семнадцатилетний мальчишка с насупившимся лицом оказался славным малым с очаровательными ямочками на щеках.
Дмитрий пах машинным маслом, терпким ароматом никотина и сладкой жвачкой. Алисе было сложно признаться самой себе в том, что подобная смесь ароматов ей действительно нравилась, заставляя в моменты невольной близости осторожно втягивать носом воздух посильнее и наслаждаться запахом юношеского тела.
Его вечно сбитые костяшки то и дело привлекали её внимание. Девушку привлекала мысль лишний раз коснуться их подушечками пальцев, мягко проводя по бугристой коже или новым ранам, едва покрывшимися корочкой.
