Парижский отель «Бристоль» известен во всем мире благодаря звездам Голливуда, которые предпочитают останавливаться именно здесь. Вообще-то в столице Франции есть несколько отелей подобного уровня. Абсолютно недоступный для простых смертных «Ритц», который так любил Хемингуэй, – кажется, только он из писателей двадцатого века позволял себе жить в этом отеле. Есть «Крийон», с окнами, выходящими на площадь Согласия, где когда-то казнили короля Людовика Шестнадцатого. Потом казнили и тех, кто его судил. В «Крийоне» обычно останавливаются президенты других государств. Особенно его любят диктаторы маленьких стран, которые чувствуют себя почти королями, поселившись в подобном дворце.
В «золотом треугольнике» рядом с Елисейскими Полями есть еще три отеля высшего класса – «Принц де Галль», «Георг Пятый» и «Плаза Аттене». Здесь обычно останавливаются гости из стран Магриба, в холлах этих отелей можно увидеть арабских шейхов с непроницаемо глупыми лицами и суетливых миллионеров из постсоветских республик, с бегающими глазками и потными ладонями. Наконец, есть еще и отреставрированный «Мерис», который также считается отелем высшего класса. Известный еще с девятнадцатого века, когда в нем останавливался Чайковский, он привлекает внимание людей, не намеренных афишировать собственные доходы.
В этот день в «Бристоле» сидели два человека, которые беседовали друг с другом за чашкой кофе. Беседа проходила на русском языке. Они улыбались, говорили комплименты. Бесшумно появлявшиеся официанты готовы были выполнить любое пожелание гостей. Но особых пожеланий не было. Собеседники допили свой кофе, пожали друг другу руки, вполне довольные состоявшимся разговором. Все было как обычно и бывает при встрече деловых людей, заключивших удачную сделку.
Гость вышел из отеля. Метрах в двадцати, на Фобур Сен-Оноре, стоял серебристый «Пежо». В салоне автомобиля сидели двое мужчин. Когда он подошел к машине, один из сидевших поднял голову.
– Все в порядке, – сказал гость, – он сейчас выйдет.
Больше не было произнесено ни слова. Гость двинулся дальше, к своему автомобилю, припаркованному в конце улицы. Он сел в машину и, не заводя мотора, внимательно следил за выходом из отеля, откуда должен был появиться его недавний собеседник. Один из двоих, сидевших в машине, вышел из нее, ожидая сигнала.
Оставшийся в машине водитель достал пистолет и начал прилаживать глушитель. Все напряженно ждали. Через некоторое время убийца снова сел в автомобиль, зло чертыхнувшись. Затем набрал номер мобильного телефона третьего, сидевшего в своем автомобиле.
– В чем дело? – зло спросил убийца. – Почему он не выходит?
– Сам не могу понять, – пробормотал тот, – мы договорились, что встретимся сегодня ночью, и я ушел. Он куда-то торопился. Ему звонили, и он пообещал, что скоро придет. Не могу понять, почему он не выходит. Может, решил еще раз подняться в свой номер?
– Если он не выйдет через пять минут, мы пойдем искать его в отеле, – мрачно предупредил убийца.
– Ни в коем случае. Вас может вычислить служба безопасности «Бристоля». У них повсюду стоят камеры. Входить в отель нельзя.
– Тогда вернись обратно и вытащи его из отеля, – бросил убийца и отключил телефон.
Прошло еще несколько томительных минут. Наконец из отеля вышел мужчина среднего роста в шляпе и светло-бежевом пальто из верблюжьей шерсти. В руках у него был небольшой чемоданчик. Он повернулся и зашагал в противоположную сторону от «Пежо». Недавний его собеседник сразу достал телефон, стал набирать номер дрожащими руками.
– Это он, – прошептал сдавленно, – он вышел.
И, сразу отключив аппарат, тронулся с места, словно опасаясь стать нечаянным свидетелем того, что здесь должно было произойти.
– Трогай, – приказал убийца водителю.
Автомобиль медленно двинулся. Убийца забрал у водителя пистолет. Опустил руку на колени. Машина догоняла неторопливо уходившего человека. Когда они почти поравнялись, убийца поднял оружие и дважды выстрелил в спину жертве. Хлопки почти не были слышны. Несчастный даже не успел обернуться. Он словно подпрыгнул от первого выстрела. А следующий отбросил его к стене. Убийца вышел из машины. Раненый тяжело дышал. Он обернулся к убийце и поднял руку, словно собираясь что-то сказать. Но убийца не раздумывая выстрелил ему прямо в лицо. Затем наклонился и взял чемоданчик из ослабевших рук.
Испуганная старушка, вышедшая на прогулку со своей болонкой, замерла на месте, не понимая, что происходит. Болонка рвалась с поводка, захлебываясь от лая. Убийца, повернувшись, взглянул на собачку, потом на старушку. Он подумал, что она сможет его опознать. Секунда на раздумье.
– Быстрее, – крикнул водитель.
– Пусть живет, – решил убийца и быстро шагнул в автомобиль. «Пежо» рванулся с места. И только тогда старуха закричала на всю улицу. От отеля к ней уже бежал швейцар, не понимавший, почему кричит женщина и лает собака. Редкие прохожие оборачивались на этот истошный крик. А убитый лежал на земле, и кровь впитывалась его дорогим пальто из верблюжьей шерсти.
Он любил обедать в этом ресторане при закрытом элитарном клубе. Вступивший сюда в прошлом году, он несколько раз появлялся в клубе поздно вечером, когда завсегдатаи собирались на очередное застолье. Эти люди слишком очевидно раздражали Дронго. Вступивший в клуб, чтобы иметь возможность бывать в ресторане, не рискуя нарваться на знакомых, он сразу понял, что здесь лучше не появляться по вечерам. И поэтому приезжал к трем-четырем часам, когда почти не бывало гостей и можно было посидеть одному.
Дронго все время пытался разобраться в своих чувствах. Почему его так раздражали эти новые нувориши, эти люди, которых в народе называли «новыми русскими», хотя среди них были представители разных национальностей? Его не раздражали миллионеры в Париже или в Лондоне. Он воспринимал их как нормальный продукт западного общества, а в постсоветских республиках считал «отрыжкой» социалистического образа жизни. Почему?
Ответ был слишком очевиден. На Западе встречались либо бизнесмены, успешно рассчитавшие свое дело, либо потомственные миллионеры, воспитанные на богатстве не в одном поколении. Было понятно, что состояние либо нажито невероятным трудом, либо перешло по наследству, что предполагало уровень образования и воспитания. Самый очевидный успех Билла Гейтса, ставшего первым в списке миллиардеров, лишь подтверждал известную американскую поговорку об умном человеке, который не может не быть богатым.
На Западе, в устоявшемся обществе, деньги большей частью зарабатывались. На территории бывшего Советского Союза проходил процесс «первичного накопления капитала», когда миллионерами становились люди, получившие доступ к государственной кормушке. Неважно, каким именно образом они получали свои состояния, были ли это пресловутые «два процента» с каждой сделки или отчисления за каждый удачный договор. Были ли это обычные взятки или обычное государственное воровство. Дело было не в этом. Каждый из таких «государственных воров» абсолютно искренне считал себя нормальным бизнесменом западного типа. Банкиру, получившему государственные деньги, и в голову не приходило, что в другом обществе он не смог бы так работать. Чиновник, наживавшийся на поставках нефти и газа, был абсолютно убежден в своей экономической состоятельности. Министр, получавший свои проценты со сделки, считал себя обычным бизнесменом. И так было везде. Может, поэтому они так раздражали Дронго. В их лицах, в их глазах, в их движениях было нечто неестественное. Даже баснословно богатые люди боялись обычного милицейского окрика, словно живущие в ожидании, когда за ними «придут». Большинство новых миллионеров напоминали обычных фарцовщиков, вышедших из семидесятых годов, когда они торговали западными джинсами и косметикой.
