Как говорится, за что купил…
Может кому-то очень не понравится, что я об этом напишу…
Да и почти наверняка, не понравится…
А я напишу, чтобы неповадно было. У кого-то могут и глаза открыться.
Странная история, если не сказать – жуткая.
Как хотите, так к ней и относитесь…
Ну, что… Пожалуй, предисловие сделано.
Можно и слово сказывать…
Готовы?
Тогда поехали…
Недавно это совсем было. Был я тогда молод. Молод, совсем не означает, что непременно глуп. Поскольку, совершенно в разном возрасте человек может попасть в глупую историю. Да и вообще в любую. Иногда даже, не по своей воле, а как раз наоборот. Как человек молодой, был я слегка самонадеян в том плане, что плохое может произойти с кем угодно, только не со мной. Пожалуй, теперь не будет нескромным сказать, что был я и весьма привлекательным, молодым человеком. Возможно, не очень глупым. Трудолюбивым, так уж это точно. По всем этим причинам, имел я теплые отношения с женским полом. Любил я его, этот женский пол, а он мне платил взаимностью. Не сказать, что был я Дон Жуаном, целью такой не озадачивался, но и в скромниках не числился. К прекрасному полу подходил с выбором. Отдавая предпочтение тем, у кого за приятной глазу внешностью скрывался интересный, умный собеседник и незаурядный человек. С премиленькой мордашкой, способной произнести несколько банальных фраз, мне мгновенно становилось скучно, до тошноты. И даже манящие формы и многообещающие взгляды не способны были возбудить во мне естественного, сексуального желания…
Окончив службу в начале восьмидесятых годов, вернулся я в родную станицу, где сразу же стал весьма перспективным молодым человеком для родителей молоденьких дамочек. Одна из них, теперь уже покойница, тетя Оля, имела трёх дочерей, старшая из которых, Вера – была на выданье. С чего это тетя Оля решила, что я непременно должен посвататься к её дочке, так, для меня, и осталось тайной. Но с момента моего появления в станице, каждый вечер, как по расписанию, весь квартет объявлялся у нас дома, нимало не заботясь, насколько это, вообще, соответствует хоть каким-нибудь канонам приличия. Заняты хозяева чем, желают видеть кого в гостях – какой, в сущности, пустяк? Они приходили, усаживались в зале и торчали до позднего вечера. Я даже не помню, о чем они говорили… Мало, что мне все они были совершенно неинтересны и несимпатичны. Они были откровенно неряшливы. Если не сказать большего. Я имел неосторожность поддаться на уговоры настойчивой мамаши и посетить их обиталище. Что-то там им нужно было помочь мужской силой. Увиденное в их доме меня просто шокировало. Небольшая хатенка, и так всем своим видом вопиющая о крайней скудности достатка обитателей, была больше похожа на загон для скота. Полы, никогда не знавшие влажной уборки, какие-то осклизлые стены, гора немытой посуды на кухонном столе, неряшливые, серые простыни на неубранных кроватях. И здесь живут молоденькие девушки? И это их жилище? Да у доброго хозяина скот содержится более достойно. И что я должен был думать, пардон, о предполагаемой невесте? Правда, я и в мыслях такого ужаса себе не предполагал. Но объяснить тете Оле и её дочери, что их визиты к нам не только бесперспективны, но и крайне нежелательны, оказалось делом, почти что, безнадежным. С настойчивостью, достойной лучшего применения, весь выводок продолжал оккупировать наш дом. Страдала, как всегда, моя матушка. Уже заранее зная время их появления, я старался испариться в любом мыслимом направлении. Бедная моя мама спотыкалась о них весь вечер и вынуждена была пить их, принесенное с собой, отвратительное, домашнее вино, от которого её мучили головные боли и изжога. И так – изо дня в день, без выходных и праздников. Ситуация стала казаться мне безнадежной. Надо было съезжать. Но всё спас случай. Одной осенней ночью, когда я крадучись вернулся домой, а они уже ушли, сидели мы с матушкой на кухне и пили чай. Мысли у нас с ней были самые, что ни на есть, печальные. Подобная осада, вполне возможно, что и смешная со стороны, тем не менее, в обыденной жизни кого угодно может вывести из равновесия. Как-то вот не настроен я был ругаться матерными словами, а люди сами понимать не хотели. Надо было что-то предпринимать. Тем более, что я познакомился с премиленькой и умненькой особой, которая оказалась прекрасно осведомлена о моих ухажерках и похихикивала над этим потихоньку. Наши, с матушкой, размышления прервал громкий стук во входную калитку. Время уже было за полночь, только недавно прекратился нудный дождь и появление позднего посетителя, рискнувшего пробраться по разбитой в дрызг улице, вызывало беспокойство. Я включил наружный свет и выглянул за дверь.
– Э, брат! Памаги машину виталкать… Застрял в луже, на углу…
Судя по голосу – армянин. Что ему здесь делать, на ночь глядя? Накинул я рабочий пиджачок, обул калоши, взял в сарае штыковую лопату и отправился вызволять автомобиль. На углу улицы, наискось от нашего дома, стояла хатенка бабы Сани, которой ещё предстояло сыграть в моей жизни странную роль. Но… Об этом, несколько позже. А возле её жилища разлилась огромная лужа, таящая под водной поверхностью глубокие ухабы, Бог весть от чего образовавшиеся. Само собой, по незнанию, неискушенный водитель предполагал проскочить это место, поднажав на газ. И наглухо садился на мосты. Выбраться собственными силами не было никакой возможности. А найти трактор в столь позднее время было, тогда, делом совершенно нереальным. Оставалось замерзать всю ночь. Так что попытка неудачливого водителя достучаться, в близлежащие дома, за помощью, была вполне естественной…
Ну, армянин открыл водительскую дверь, предполагая воссесть за рулевое управление, в салоне загорелась лампочка освещения, и я увидел на пассажирском сидении прехорошенькую особу, у которой, при виде меня, личико стало похожим на государственный флаг Советского Союза. Узнала меня, значит. Естественно, с огромным удивлением и тайным сожалением, опознал и я в ней свою соседку, скромницу Галю, которой я тихонько симпатизировал. Галю быстренько выскользнула из салона автомобиля и скрылась в темноте, а я уперся руками в багажник «копейки», размышляя над странностями девичьего характера. То, что привезший Галю ухажер не строит в её отношении никаких серьезных планов, мне и вилами не надо было на воде гадать. Скорее всего, и сама Галю была об этом прекрасно осведомлена. Ну так вот, и объясните мне побудительную причину такого поведения. Не любовь и не деньги… Тогда что же? Может быть, существует ещё какое-то, неизвестное мне чувство или мотив? Тьфу ты…
Сколько я не упирался, рискуя смять крышку багажника, а хозяин не поддавал оборотов двигателю, колеса вращались впустую, гоняя болотную жижу. Нужно было забираться в лужу и раскапывать буртик грязи перед передними колесами. Чертыхаясь, армянин выбрался из кабины, взял у меня лопату и полез куда-то в трясину, впереди автомобиля. Я отошел немного в сторону и присел на корточки под бабы Санин забор. Армянин чавкал грязью, выметая в стороны, из-под колес, её скользкие пласты, а я сидел и думал о всяком разном, не имеющем отношения к сиюминутной действительности. Ночь стояла безлунная, как говорится – хоть глаз выколи, на небе не осталось ни облачка и звезды яркие-преяркие. Тишина кругом и благодать. Хорошо…
