Алексей Баклан - От нагльства и уныния. Случайные стихи

От нагльства и уныния. Случайные стихи
Название: От нагльства и уныния. Случайные стихи
Автор:
Жанр: Стихи и поэзия
Серии: Нет данных
ISBN: Нет данных
Год: Не установлен
О чем книга "От нагльства и уныния. Случайные стихи"

Данная книга – небольшое собрание случайных стихотворных заметок и наблюдений, преимущественно оставленных автором для собственной памяти и не предназначенных для широкого круга читателей.

Бесплатно читать онлайн От нагльства и уныния. Случайные стихи


© Алексей Баклан, 2017


ISBN 978-5-4490-1236-4

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Никому.

«От конца земли взываю к Тебе в унынии сердца моего»

(Пс. 60:3)


«Guess your dreams always end

They don’t rise up, just descend

But I don’t care anymore

I’ve lost the will to want more

I’m not afraid, not at all

I watch them all as they fall

But I remember

When we were young»

(«Joy Division»)

«Из старого, из старого совсем…»

Из старого, из старого совсем
мы выбираем что-нибудь одно,
одну из сотен пребанальных тем:
как дождь идёт, как хлопнуло окно.
И нынче дождь, обманчивая тишь.
Трамваи удаляются, скользя.
Когда-нибудь лишь это повторишь
как то одно, чего забыть нельзя.

«Не забываются города, болят…»

Не забываются города, болят.
Выбеливают небо тихие тополя,
Вечер над крышами теплится желтизной.
Не забываются… съёживаются года.
В одуванчики детства из взрослого «никогда»
безнадёжно просрочен неиспользованный проездной.

«Заложишь книгу старым чеком …»

Заложишь книгу старым чеком —
и пролежит ещё полгода.
Так обрастёшь библиотекой
незавершённого исхода.
Так всё забудется и минет —
поэт живой с поэтом мёртвым,
а ты застрял посередине
черновиком, давно затёртым.

«Нас губит Бродский. Тихие слова…»

Нас губит Бродский. Тихие слова,
оранжевая линия заката —
не angry birds, не сахарная вата,
не мир извне (замеченный едва).
Нас убивает пагубная страсть
играть в слова, не обладая даром —
бездумно, как в трамвае запоздалом
трястись домой, к окну отворотясь.

Судоку

Когда поймёшь, как далеки
от наших целей наши средства,
тогда порвёшь черновики
и фотографии из детства.
Библиотеку распродашь,
начнёшь разгадывать судоку,
но, обгрызая карандаш,
запишешь ненароком строку
про ту связующую нить —
всем заповеданную милость.
И никого не обвинить,
что ничего не получилось.

«Всё меньше вас, друзья, всё больше этих …»

Всё меньше вас, друзья, всё больше этих —
разбросанных в пучинах интернетьих,
которых фотографии и речи
едва напоминают человечьи.
Всё переведено и перепето.
Удушливое северное лето.
Вот дождь прошёл, рассеялось к закату.
Никто не прав, и все не виноваты.

«Это Родина – ну и что?..»

Это Родина – ну и что?
Сколько можно дышать мечтой
о забытом волшебном сне?
Всё завалит колючий снег.
То берёзка, то лютый взгляд
источают тоску и яд,
то рябины мертвецкий цвет,
что поэтами был воспет.
Где то золото в голубом? —
нет ни в будущем, ни в былом.
Непонятная злая речь —
я не буду её беречь.
В этих радостях и скорбях
не хочу узнавать себя.
Колокольный тревожный звон.
Рассчитайся и выйди вон.

«Мы обитаем, чужды и странны…»

Мы обитаем, чужды и странны,
в тени всепоглощающей страны.
Не выехали и не приросли,
следим, как снова дождь заморосил
и ощущаем странное родство,
как скованные чёрным колдовством,
как вдавленные в липкий чернозём,
где нет различий: выживем, умрём,
где пол-столетия как полчаса.
И слушаем чужие голоса,
к которым я и свой, по мере сил,
на всякий случай присоединил,
и прибавлял то «город», то «герой»
к той каменной громаде над Невой,
в которой хлеб с дождём и коньяком
ещё не оставался на потом.
***

Учи наизусть вселенскую грусть придёт невзначай седая печаль ты будешь готов к отсутствию слов бессонность ночей оставишь ничьей страна за окном укроется льдом задёрни задвинь небесную синь в отсутствие звёзд твой выбор непрост вино или морс Шопен или Doors девятый ирмос оплавленный воск обрывки стихов во веки веков.

«На пароходе современности …»

На пароходе современности —
в обратный путь,
разочарованность и тлен нести
куда-нибудь,
где нет ни каменного берега,
ни невских вод.
Где неоткрытая Америка
и мрак болот.

«белеет Лазарь одинокий…»

белеет Лазарь одинокий
под небом серо-голубым
где недописанные строки
как неразвеевшийся дым
пиши, пиши – теперь пропало
и не отыщется ответ
пойдёшь вдоль Крюкова канала
в адмиралтейской темноте

Считалка

Над остывшей крышей —
дожделивый мрак.
Шишел-мышел вышел,
а тебе никак.
Ленинградский зуммер,
радиоэфир.
Чижик-Пыжик умер,
покачнулся мир.
В молчаливой гамме
некому вести,
мишка с пирогами,
чёрные кресты.
Над застывшим клиром
пустота пустот.
Раз-два-три-четыре,
и вот это вот.-

«И не заметишь: дождь прошёл …»

И не заметишь: дождь прошёл —
а небо серо.
Как будто, стёршись в порошок,
оно осело,
над Петербургом замерев.
…Прильнёшь к воротам,
и крестишься, и смотришь вверх —
а ничего там.

«Умрёшь сначала, а начнёшь потом…»

Умрёшь сначала, а начнёшь потом.
Задремлешь над нетронутым листом
под покрывалом петербургских крыш.
Всё вспомнишь, ничего не повторишь.
Отложишь всё на чёрный зимний день,
проснёшься – свитер выцветший одень.
Всё можно оправдать такой судьбой,
и некуда спешить. И Блок с тобой.

«Заснёшь – ничего не приснится…»

Заснёшь – ничего не приснится,
Конец ознакомительного фрагмента. Полный текст доступен на www.litres.ru

С этой книгой читают
Это фактически моя первая публикация – просто стихи, написанные за последние несколько лет. Если их кто-то прочитает – хорошо.
Каждая жизнь пропитана цветочным ароматом, запахом чьей-то любви. В каждом стихе есть чья-то жизнь, прожитая или только начинающаяся, каждый стих несет в себе истинную правду обо всем сбывшемся и несбывшемся…
Книга Елены Королевской – замечательный пример настоящего, глубокого патриотизма, не нарочитого, провозглашаемого на митингах и демонстрациях, а подлинного, идущего из глубины души – того, что и называется простыми словами «любовь к своей Родине». Но самое ценное – каждая строчка любого из этих стихотворений учит патриотизму юные души, маленьких граждан великой России, которые еще только постигают науку любви к Родине. В том числе и с помощью пре
Кассовый чек несет в себе информацию статистического свойства, но при этом цифры и буквы на нем упорядочены, что придает ему сходство с поэтическим произведением. Автор дополняет реальный изобразительный ряд асемическими письменами и абстрактными символами. Слова, буквы, цифры и росчерки наслаиваются друг на друга, образуя единую многосмысловую структуру. Автор выступает в роли своего рода «переводчика» с языка экономической конкретики на язык эк
Любовь снимает все Заклятья прежние, И злого колдовства закончен пир. Цветочек аленький – Подарок маленький, Но как меняет он весь этот мир.
В исследовании американского историка Пола Верта феномен поликонфессиональности Российской империи изучается сквозь призму проблем имперского строя и управления в XIX – начале XX вв. Автор рассматривает в едином контексте православие и так называемые «иностранные исповедания», освещает значение и последствия этнического разнообразия внутри православного сообщества. Немалое внимание уделяется и таким сюжетам, как переходы из одного исповедания в д
В глазах многих современников и историков российской Гражданской войны Белое движение было делом прежних имперских элит, не понявших и не принявших революцию. Белые желали вернуть прежнюю Россию. Это подчеркивал и возвышенный цветаевский образ «белогвардейской рати святой», и совсем не поэтичная белая «контрреволюция», о которой писали советские историки. Но к чему в действительности стремились белые правительства? Как белые управляли подконтроль
Не прошло и года, как размеренная жизнь простого шведского преподавателя Мартина Фредрикссона снова идет кувырком. Все начинается с обыденной просьбы прочитать пару лекций одаренным детям, но эта история повлияет на его жизнь гораздо сильнее, чем кажется с первого взгляда.Неожиданная гостья из будущего, угроза мировой катастрофы и странный знакомый королевы Лунных Островов… Кому по силам контролировать сложившуюся ситуацию, и какие открытия предс
В этой книге автор через призму своей (и своих близких, предков) жизни освещает прошлое и настоящее Екатеринбурга и Свердловской области, Москвы и других мест России, зарубежного мира. Книга адресована интересующимся автобиографическими воспоминаниями и размышлениями, культурой Урала, историей художественной жизни Екатеринбурга, советским Свердловском, жизненным миром детства, философией жизни, проблемами менталитета эпохи, историей повседневност