Алексей Баклан - От нагльства и уныния. Случайные стихи

От нагльства и уныния. Случайные стихи
Название: От нагльства и уныния. Случайные стихи
Автор:
Жанр: Стихи и поэзия
Серии: Нет данных
ISBN: Нет данных
Год: Не установлен
О чем книга "От нагльства и уныния. Случайные стихи"

Данная книга – небольшое собрание случайных стихотворных заметок и наблюдений, преимущественно оставленных автором для собственной памяти и не предназначенных для широкого круга читателей.

Бесплатно читать онлайн От нагльства и уныния. Случайные стихи


© Алексей Баклан, 2017


ISBN 978-5-4490-1236-4

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Никому.

«От конца земли взываю к Тебе в унынии сердца моего»

(Пс. 60:3)


«Guess your dreams always end

They don’t rise up, just descend

But I don’t care anymore

I’ve lost the will to want more

I’m not afraid, not at all

I watch them all as they fall

But I remember

When we were young»

(«Joy Division»)

«Из старого, из старого совсем…»

Из старого, из старого совсем
мы выбираем что-нибудь одно,
одну из сотен пребанальных тем:
как дождь идёт, как хлопнуло окно.
И нынче дождь, обманчивая тишь.
Трамваи удаляются, скользя.
Когда-нибудь лишь это повторишь
как то одно, чего забыть нельзя.

«Не забываются города, болят…»

Не забываются города, болят.
Выбеливают небо тихие тополя,
Вечер над крышами теплится желтизной.
Не забываются… съёживаются года.
В одуванчики детства из взрослого «никогда»
безнадёжно просрочен неиспользованный проездной.

«Заложишь книгу старым чеком …»

Заложишь книгу старым чеком —
и пролежит ещё полгода.
Так обрастёшь библиотекой
незавершённого исхода.
Так всё забудется и минет —
поэт живой с поэтом мёртвым,
а ты застрял посередине
черновиком, давно затёртым.

«Нас губит Бродский. Тихие слова…»

Нас губит Бродский. Тихие слова,
оранжевая линия заката —
не angry birds, не сахарная вата,
не мир извне (замеченный едва).
Нас убивает пагубная страсть
играть в слова, не обладая даром —
бездумно, как в трамвае запоздалом
трястись домой, к окну отворотясь.

Судоку

Когда поймёшь, как далеки
от наших целей наши средства,
тогда порвёшь черновики
и фотографии из детства.
Библиотеку распродашь,
начнёшь разгадывать судоку,
но, обгрызая карандаш,
запишешь ненароком строку
про ту связующую нить —
всем заповеданную милость.
И никого не обвинить,
что ничего не получилось.

«Всё меньше вас, друзья, всё больше этих …»

Всё меньше вас, друзья, всё больше этих —
разбросанных в пучинах интернетьих,
которых фотографии и речи
едва напоминают человечьи.
Всё переведено и перепето.
Удушливое северное лето.
Вот дождь прошёл, рассеялось к закату.
Никто не прав, и все не виноваты.

«Это Родина – ну и что?..»

Это Родина – ну и что?
Сколько можно дышать мечтой
о забытом волшебном сне?
Всё завалит колючий снег.
То берёзка, то лютый взгляд
источают тоску и яд,
то рябины мертвецкий цвет,
что поэтами был воспет.
Где то золото в голубом? —
нет ни в будущем, ни в былом.
Непонятная злая речь —
я не буду её беречь.
В этих радостях и скорбях
не хочу узнавать себя.
Колокольный тревожный звон.
Рассчитайся и выйди вон.

«Мы обитаем, чужды и странны…»

Мы обитаем, чужды и странны,
в тени всепоглощающей страны.
Не выехали и не приросли,
следим, как снова дождь заморосил
и ощущаем странное родство,
как скованные чёрным колдовством,
как вдавленные в липкий чернозём,
где нет различий: выживем, умрём,
где пол-столетия как полчаса.
И слушаем чужие голоса,
к которым я и свой, по мере сил,
на всякий случай присоединил,
и прибавлял то «город», то «герой»
к той каменной громаде над Невой,
в которой хлеб с дождём и коньяком
ещё не оставался на потом.
***

Учи наизусть вселенскую грусть придёт невзначай седая печаль ты будешь готов к отсутствию слов бессонность ночей оставишь ничьей страна за окном укроется льдом задёрни задвинь небесную синь в отсутствие звёзд твой выбор непрост вино или морс Шопен или Doors девятый ирмос оплавленный воск обрывки стихов во веки веков.

«На пароходе современности …»

На пароходе современности —
в обратный путь,
разочарованность и тлен нести
куда-нибудь,
где нет ни каменного берега,
ни невских вод.
Где неоткрытая Америка
и мрак болот.

«белеет Лазарь одинокий…»

белеет Лазарь одинокий
под небом серо-голубым
где недописанные строки
как неразвеевшийся дым
пиши, пиши – теперь пропало
и не отыщется ответ
пойдёшь вдоль Крюкова канала
в адмиралтейской темноте

Считалка

Над остывшей крышей —
дожделивый мрак.
Шишел-мышел вышел,
а тебе никак.
Ленинградский зуммер,
радиоэфир.
Чижик-Пыжик умер,
покачнулся мир.
В молчаливой гамме
некому вести,
мишка с пирогами,
чёрные кресты.
Над застывшим клиром
пустота пустот.
Раз-два-три-четыре,
и вот это вот.-

«И не заметишь: дождь прошёл …»

И не заметишь: дождь прошёл —
а небо серо.
Как будто, стёршись в порошок,
оно осело,
над Петербургом замерев.
…Прильнёшь к воротам,
и крестишься, и смотришь вверх —
а ничего там.

«Умрёшь сначала, а начнёшь потом…»

Умрёшь сначала, а начнёшь потом.
Задремлешь над нетронутым листом
под покрывалом петербургских крыш.
Всё вспомнишь, ничего не повторишь.
Отложишь всё на чёрный зимний день,
проснёшься – свитер выцветший одень.
Всё можно оправдать такой судьбой,
и некуда спешить. И Блок с тобой.

«Заснёшь – ничего не приснится…»

Заснёшь – ничего не приснится,
Конец ознакомительного фрагмента. Полный текст доступен на www.litres.ru

С этой книгой читают
Это фактически моя первая публикация – просто стихи, написанные за последние несколько лет. Если их кто-то прочитает – хорошо.
В этой книге собраны стихи замечательного поэта-лирика, поэта-прозаика, он пишет и о любви, и о природе, о стихах, много стихов религиозной лирикой, гражданской лирикой, о поэтах-шестидесятниках, таких, как А. А. Вознесенский, Р. И. Рождественский, Б. А. Ахмадулина, Е. А. Евтушенко, В. С. Высоцкий, наш классик С. А. Есенин, В. В. Маяковский, а также философская лирика. С. Н. Поздняков начал писать стихи ещё в XX веке, в конце, а продолжает писать
Этот цикл возвращает в поэзию знаменитый образ. Искусство, как смысл существования. Искусство, как высшее предназначение творца. Поэзия – сама башня. Поэт – ее заключенный. Искусство ради искусства. Молодой поэт оценивает творчество его предшественников, современников, собственное творчество. Однако центральный и важнейший для автора образ – слово. Великое, вечное. Рассуждениям о нем, о его судьбе и назначении и посвящен этот цикл.
Сборник стихотворений, объединённых одной тематикой, которую можно отнести к философской лирике.
В сборник вошло более 150 произведений, созданных в период с 2010 по 2018 годы. Любовь и расставание, полет и падение, жизнь и смерть, развитие и увядание – нашли свое отражение в творчестве поэта. Вы готовы?
В исследовании американского историка Пола Верта феномен поликонфессиональности Российской империи изучается сквозь призму проблем имперского строя и управления в XIX – начале XX вв. Автор рассматривает в едином контексте православие и так называемые «иностранные исповедания», освещает значение и последствия этнического разнообразия внутри православного сообщества. Немалое внимание уделяется и таким сюжетам, как переходы из одного исповедания в д
В глазах многих современников и историков российской Гражданской войны Белое движение было делом прежних имперских элит, не понявших и не принявших революцию. Белые желали вернуть прежнюю Россию. Это подчеркивал и возвышенный цветаевский образ «белогвардейской рати святой», и совсем не поэтичная белая «контрреволюция», о которой писали советские историки. Но к чему в действительности стремились белые правительства? Как белые управляли подконтроль
Что на самом деле автор «Лолиты» и «Дара» думал о науке – и как наука на самом деле повлияла на его творчество? Стивен Блэкуэлл скрупулезно препарирует набоковские онтологии и эпистемологии, чтобы понять, как рациональный взгляд писателя на мир сочетается с глубокими сомнениями в отношении любой природной или человеческой детерминированности и механистичности в явлениях природы и человеческих жизнях.В формате PDF A4 сохранен издательский макет кн
Вопросы принадлежности, контроля и дальнейшей судьбы черноморских проливов – Босфора и Дарданелл, – связывающих Черное море со Средиземным, были одним из ключевых в европейской геополитике в преддверии Первой мировой войны. Проливы являлись важнейшей артерией для торговой и военной навигации в обоих направлениях у южных границ Российской империи. Р. Боброфф в своем исследовании обращается к политике России в отношении проливов и анализу достигнут