Одним холодным утром 2019 года наш младший сын шерудил во рту зубной щеткой и, взглянув на меня в зеркало, заявил с лаконичностью и категоричностью, довольно забавной для человека с молочными зубами:
– Папа… твои книжки дурацкие.
И вот, памятуя об этих словах поддержки, я частично посвящаю «Письма на заметку: Отцы» обоим моим возлюбленным чадам, без которых эта книга увидела бы свет заметно раньше, когда Шон Ашер был еще не тем человеком, какой он сейчас – он отличался от меня сегодняшнего более крепкими нервами и неумением видеть опасность в любом новом месте, отсутствием галлюцинаций из-за хронического недосыпа вследствие шести лет ночных вторжений в родительскую постель, а также досадным неумением ценить в полной мере ту степень свободы, что когда-то была мне доступна, и, самое главное, незнанием того чувства, когда твое сердце вдруг становится больше и добрее оттого, что держишь на руках своего синюшного первенца, отмечая, как сдвигаются твои приоритеты, освобождая место – впереди и по центру – для отцовства.
Другой человек, которому я посвящаю настоящий сборник писем, это мой папа, чудесный человек, наполнявший теплом с оттенком придурковатости не только детство мое и моих родных, но и жизнь наших дорогих друзей. Человек, часто казавшийся нам старшим братом. Человек, работавший допоздна на благо семьи, но не терявший связи с нами. Человек, чье величайшее напутствие своим детям – он то и дело повторял его, но, к моему неизбывному сожалению, ни разу не доверил бумаге – звучало так: «Не разговаривайте с незнакомцами, пока не узнаете их, и не берите телефон, пока не зазвонит». Поистине, мудрые слова. Скажу без преувеличения, что в отношении родителей я сорвал джекпот, и мой папа всегда будет примером для меня. Я могу лишь надеяться, что мои дети, когда придет их черед стать родителями, испытают хотя бы слабый отблеск этого чувства.
В апреле 2010 года мы с женой робко вышли из родильного отделения с нашим первенцем. Полгода спустя, охваченные смятением иного рода, мы с нашим полугодовалым малышом оказались в другой больнице, чтобы навестить бледную тень моего отца, пережившего инсульт, последствия которого до сих пор напоминают о себе. Никогда мне не было так тяжело, как в те тревожные часы, дни, недели и месяцы, когда отец восстанавливался, и только теперь, почти десятилетие спустя, я начинаю сознавать, как сильно переживал о том, что могу потерять его и мой сын так и не узнает, какой у меня замечательный папа. К счастью, сейчас, в 2019 году, он все еще с нами, и его «хорошая» рука обычно либо месит тесто, либо взлетает к горлу, когда он хохочет, как ненормальный, – это говорит нам, что не стоит опасаться за его здоровье в обозримом будущем, и доказывает, что удар не лишил его жизнелюбия.
Сборник «Письма на заметку: Отцы» – это более тридцати писем, раскрывающих взаимоотношения между отцом и ребенком во всей их сложности и разнообразии. Письма с бесценными отцовскими напутствиями от Теда Хьюза и Махатмы Ганди перемежаются недовольными письмами детей к своим отцам, есть среди таких писем и сыновняя жалоба из Египта начала нашей эры, ничуть не утратившая своей актуальности. Еще в одном письме бывший раб сообщает своей бывшей владелице, что намерен прийти с подмогой за своими дочерями. В этих письмах нашлось место юмору и грусти, надежде и страху, гордости и досаде. Такая эмоциональная палитра в полной мере передает опыт отцовства.
Шон Ашер
2020
Письма приводятся с максимально бережным сохранением авторской пунктуации, а местами и орфографии.
1812 год стал самым мрачным в жизни Уильяма Вордсворта, английского поэта-романтика, создавшего множество нестареющих шедевров, включая «Я блуждал одиноким, как облако» и посмертно опубликованную автобиографическую поэму под названием «Прелюдия». В июне его трехлетняя дочь Кэтрин умерла из-за судорог; а 1 декабря скончался его шестилетний сын Томас, из-за кори и пневмонии. 2 декабря, похоронив сына рядом с дочерью, под деревом в Озерном краю, Уильям Вордсворт написал своему другу и поэту Роберту Саути.
Уильям Вордсворт – Роберту Саути
2 декабря 1812 г.
2 декабря, 1812 Среда, вечер
Дорогой мой друг,
симптомы кори возникли у моего сына Томаса в прошлый четверг; до вторника он держался самым благополучным образом, особенно был весел и доволен между десятью и одиннадцатью часами; без всякой видимой причины случилась внезапная перемена, воспаление перешло на легкие и никак не спадало, и к шести вечера милая Невинная душа его отлетела к Богу. Не думаю, чтобы он сильно страдал телом, но, боюсь, мог страдать душевно, так как много думал о смерти, к каковому предмету ум его что ни день обращала могила сестры.
Жена моя переносит потерю ребенка с поразительной стойкостью. О себе, дорогой Саути, я не смею сказать, в каком я состоянии ума; я любил этого мальчика величайшей любовью, на какую способна моя душа, и его забрали у меня – и все же в агонии моего духа по утрате такого сокровища я себя чувствую тысячекратно богаче, чем если бы никогда не владел им. Да утешит и избавит тебя Бог, и всех наших друзей, и всех нас от повторения таких испытаний – о Саути, пожалей меня! Если тебя не пугают жалобы, я бы попросил тебя приехать к нам! Вечная любовь от всех – ты передашь эту печальную новость своей Жене и миссис Кольридж, миссис Лавел, миссис Баркер и миссис Уилсон. Бедная женщина! Она была так добра к нему – да вознаградят ее Небеса.
