Сквозь белую пелену тумана, нависшую над горными склонами, плыли красные бумажные фонари. Большие, полукруглой формы, они не спеша двигались по обрывистой горной дороге, словно забредшие странники. Внизу, в долине, сложно было рассмотреть, они двигаются сами, с помощью ветра, который, возможно, сорвал их из какой-то карнавальной праздничной улицы и занес сюда, в этот горный сумрачный край; или быть может, за фонарями скрываются люди, которые несут их на высоких шестах, унося далеко наверх. Из-за плотного тумана невозможно было увидеть, кто помогает фонарям двигаться по горной тропе. Даже сложно было понять, сколько этих огней. Пятеро? Шестеро? Или трое? Туман всякий раз их надежно закрывал, а потом снова показывал, отчего среди холода и мрака фонари начинали гореть еще ярче и уверенно плыть по каменистым тропам.
Из-за серых, пасмурных туч солнце не показывалось на небе, белые хлопья тумана нависли над горами и были похожи на белый пар. Холодный воздух приносил свежесть и прохладу, а капельки росы висели на зеленых листьях деревьев и травы, мерно вздрагивая от касания ветра. Только ветер свистел в горах, в воздухе чувствовались запахи хвои, цветов и свежести. Зеленое полотно трав и деревьев укрывало гору, а внизу, к долине, тянулась небольшая каменистая тропинка, ведущая к небольшому поселку. Безмолвные горы, словно надежные великаны, возвышались над маленьким поселком, укрывшимся в долине.
Этот поселок состоял всего из нескольких улиц и походил на затерянный мирок среди дикой природы. В деревне старенькие деревянные домики, покосившиеся от времени, создавали печальный вид. На улицах редко попадались люди, многие дома пустовали и ветшали, отчего создавался вид запустения и одиночества. Даже лай собак или пение птиц не раздавалось в этом месте. Казалось, дни поселка сочтены.
* * *
Вера с самого раннего утра хлопотала на кухне, варила борщ, крошила овощи для салата и одновременно через окно раздавала распоряжения своей младшей сестре Веронике. Сегодня предстояло многое совершить. Пока Вероничка полола огород, Вера старалась поскорее закончить с обедом и бежать во двор, чтобы принести воду в баню и ее затопить. Потом предстояло вернуться в дом, прибраться, подмести пол, накрыть стол, привести себя в порядок и ждать родителей. Они обещали вернуться сегодня вечером или завтра утром, поэтому Вере хотелось встретить их в лучшем виде. Она представляла, как они приедут и обомлеют от трудов своих взрослых дочерей, особенно от старшей. Вере безумно хотелось показать им, что она чего-то стоит и не является никчемной в их семье.
На плите булькала кастрюля с борщом, девушка по очереди забрасывала туда мясо, картофель и овощную зажарку. Из-за поднимающегося пара от кипяченой воды на кухне становилось жарко, даже душно. Вера стояла поблизости, над столом, и нарезала овощи для салата. Она торопилась, хотелось все успеть, поэтому она встала очень рано и подняла сестру для помощи, но Вероника не разделила ее энтузиазма.
– Ты заполошная, – проворчала младшая сестра и недовольно поплелась на огород. Спорить было бесполезно.
Кастрюля была вот-вот закипеть, борщ должен получиться самым вкусным. Вере он всегда удавался на славу, когда она хотела порадовать близких. Ее не покидало ощущение, что сегодня у нее все получится.
Блуждая в своих мыслях, она не сразу услышала, как скрипнула дверь, и на пороге появился нежданный гость. Обернувшись к плите, она увидела перед собой молодого мужчину, худого и высокого, одетого в пятнистый охотничий костюм и с ружьем в руках. Он пристально посмотрел на нее из-под своих густых темных бровей, сверкая своими зелеными глазами. Его белая кожа, похожая на слоновую кость, сильно выделялась на фоне темной грубой одежды. Казалось, она совсем ему не подходит. Его лицо и фигура были утонченны и красивы, словно у мраморного изваяния, и совсем не вязались с охотничьими штанами и курткой. Незнакомец в упор смотрел на Веру, а та растерянно глядела на него, рассматривая его черты лица. У него были острые скулы, тонкие красноватые губы, прямой, ровный нос и глубокие зеленые глаза. На его ровном гладком лице слегка проглядывалась щетина, а на голове в разные стороны топорщились темно-русые волосы. На вид ему можно было дать лет двадцать шесть, и с первого взгляда его внешность вызывала приятное впечатление, если бы не этот горящий взгляд, молчаливый и угрожающий. Он смотрел на Веру так, словно готов был испепелить.
Он встал перед ней на пороге и крепко сжал ружье, отчего костяшки пальцев на руках побелели. Вера не без удивления спросила:
– Вам кого? Отца нет дома.
Незнакомец молчал, пригвождая ее своим взглядом. Вера взяла ложку, чтобы помешать борщ.
На кухне пахло свежими овощами и специями от закипающего бульона. Открыв крышку кастрюли, Вера ощутила, как ее обдало горячим паром, поднимающимся до потолка. Ее лицо и руки раскраснелись.
В этот момент незнакомец глухим голосом произнес:
– Не узнаешь меня?
Вера услышала шипение и растерялась. Она не сразу сообразила, откуда оно раздалось: из закипающей кастрюли или из его голоса. Держа ложку на весу, она медленно промолвила:
– Вы меня с кем-то путаете…
Его лицо искривилось в неприятной усмешке. Подняв ружье, он нацелился на нее и снова спросил:
– А теперь узнаёшь?
Вера выронила ложку из рук, и та со звоном ударилась об пол, крышка громко хлопнулась о край кастрюли.
– Павел, – с трудом выдохнула девушка, цепенея от ужаса.
Он криво ухмыльнулся, в его пылающих глазах она прочитала торжество. Не опуская ружья, он продолжал целиться в нее. От вида оружия и его пылающего взгляда Вера ощутила, как ее с головой накрывает приступ страха. Внутри все сжалось и окаменело. Казалось, она за секунду превратилась в статую, и нет сил пошевелиться. Страх сковал ее тело и разум.
Он понял ее ужас, отчего его тонкие красные губы скривились в усмешке.
– Как думаешь, для чего я пришел?
Кастрюля на плите забурлила, содержимое борща громко закипело, испуская красные пузыри. Вера, стоя рядом, чувствовала на теле обжигающий пар, который клубом поднимался над плитой и окатывал ее. Следовало убавить огонь, убрать ложкой пенку и помешать борщ, но Вера не могла пошевелить даже кончиками пальцев. Торжествующее лицо Павла она видела словно в багровом тумане, а его ружье казалось далеким черным пятном.
– Неужели, тебе страшно, – отозвался он сквозь пелену горячего пара.
Она не ответила, с трудом опустила свои глаза, чтобы не видеть его лица. Она не чувствовала в нем исходящей ненависти или гнева. Это было нечто более страшное. Неизвестно, сколько времени они простояли в молчании, Вере чудилось, что даже ее сердце остановилось.
