– Воздух! – заорал Хельмут. – Справа на три!
Тело повиновалось мгновенно. Сразу же, как только до ушей долетел крик Дитца. Никто из них уже давно не целился на расстоянии до тридцати метров. А то и до пятидесяти. Стрелять навскидку и попадать научила война и профессия военных разведчиков. Последующая непростая жизнь закрепила навык.
«Адова Хильда» – плазменная винтовка, бьющая высокоэнергетическими импульсами, сравнимыми по своей разрушительной силе с 37–45-миллиметровым артиллерийским снарядом, словно приросла к плечу и кажется естественным продолжением рук.
Палец мягко нажал на спуск.
Отдача толкнула в плечо. Короткая ослепительная молния сверкнула за срезом ствола и в то же мгновение впилась точно в морду атакующего с воздуха дрона.
Вспышка, треск, и дымящиеся остатки боевого робота свалились на брусчатку.
Тут же, слева, дважды подряд выстрелил Дитц. Чей-то крик боли утонул во вспышке огня и грохоте взрыва. Кровавые ошмётки вылетели из чёрного провала входных дверей. Правильно. Лучше выстрелить, перезарядить и снова выстрелить, чем светить фонариком и спрашивать: «Кто тут?»
Краем глаза Велга заметил мелькнувшую в окне второго этажа на другой стороне улицы чёрную фигуру. «Адова Хильда» дёрнулась в руках. Осколки стекла с глухим звоном посыпались вниз, ударились о тротуарную плитку, разлетелись на десятки острых брызг. Фигура исчезла, оставив после себя в воздухе продолговатый ребристый мячик гранаты.
Саша увидел гранату выпукло и чётко, как на объёмном цветном фото. «Ф-1», «лимонка». В такие моменты время иногда замедляется в буквальном смысле. Сейчас как раз такой момент.
Граната выкрашена в зелёный цвет. Значит, боевая. Время до подрыва – 3.2–4.2 секунды, о чём лейтенанту Красной Армии Александру Велге не нужно вспоминать, эти сведения накрепко отпечатаны в подкорке.
Он не думал, попал или нет в чёрную фигуру за окном и каким образом «лимонка» оказалась в воздухе, если он не заметил момента броска. Он действовал.
Граната казалась словно подвешенной на невидимом парашюте. Судя по траектории движения, примерно через полторы секунды или даже меньше она ударится о край тротуара рядом с ними. И обер-лейтенант вермахта и старый друг Хельмут Дитц её не видит.
Сбивать старого друга наземь и падать рядом?
Невидимый парашют уже в двух с половиной метрах от земли.
Плохой вариант, они слишком близко, а разлёт осколков у «Ф-1» приличный.
Попытаться отбросить выстрелом?
А если рванёт? Плазменный заряд – не пуля, последствия непредсказуемы. Да и нет гарантии, что он попадёт. Даже с такого расстояния.
Метр до земли.
Решение пришло интуитивно.
– Падай! – теперь уже заорал Велга.
Одновременно толкнул Хельмута в плечо, резко ускорил шаг и с размаху ударил по гранате носком ботинка. Словно лет двенадцать назад по зоске[1] в московском дворе.
Ботинок хороший, крепкий. Водонепроницаемый и огнеупорный. Отлит по ноге и способен выдержать чёртову уйму километров по любому бездорожью. Мечта, а не обувь, никакой самый лучший яловый сапог с ним не сравнится. Не говоря уже о кирзовом. Но шестьсот граммов ребристого чугуна – это вам не лёгонькая зоска.
Резкая боль пронзила ногу.
Граната, кувыркаясь, умчалась прочь по высокой дуге.
Велга упал, где стоял, сжался в комок, инстинктивно прикрыл голову руками (пусть лучше осколок перебьёт предплечье, чем проломит затылок).
В отдалении пыхнул взрыв, похожий на громкий хлопок.
Осколки секанули по булыжнику, плитке тротуара и стенам домов, но все мимо.
Кажется, пронесло.
Рука Дитца хлопнула Велгу по плечу:
– Подъём, камрад!
Они пошли дальше. Винтовки у плеча, пальцы у спусковых клавиш, глаза смотрят, уши слушают. Но теперь Велга заметно хромал на правую ногу. «Если и не перелом, то серьёзный ушиб – точно, – подумал он. – Но хорошо я по ней врезал всё-таки, от души».
– Как ты? – не поворачивая головы, отрывисто спросил обер-лейтенант вермахта.
– Терпимо, – ответил лейтенант Красной Армии.
– Уже скоро.
– Знаю.
Проезжая часть улицы была аккуратно выложена брусчаткой. Недавно шёл дождь, поэтому брусчатка мокрая и скользкая. В который раз Велга порадовался, что они в спецботинках, а не сапогах. И в защитно-маскировочных комбинезонах сварогов поверх формы – чертовски удобных, меняющих цвет и даже фактуру под окружающую среду. Если в таком упасть в кучу осенних листьев и набросить на голову капюшон, то не всякий опытный взгляд различит с нескольких метров, где кончаются листья и начинается человек. От тех же осколков на излёте, удара ножа и пистолетной пули они тоже спасают. Стоящая вещь. Им бы такие в сорок третьем, а ещё лучше в сорок первом… Хотя, кому это – им? Отряду? Так в нём русских и немцев поровну, если считать только мужчин. Это сейчас они друзья и действуют заодно, а тогда воевали бы в этих сто́ящих вещах друг против друга. И что? Те же шансы – пятьдесят на пятьдесят. Нет уж, забыли. К тому же кончилась война давным-давно, и кто в ней победил – известно. Без всяких боевых инопланетных комбинезонов, а также инопланетного и прочего чудо-оружия, к слову.
Вот и площадь.
Квадратом – трёх-четырёхэтажные дома. По две, перпендикулярные одна другой, улицы с каждого угла. Посередине – чахлый скверик с пустым фонтаном и несколькими скамейками. На долю секунды взгляд задержался на двух обнажённых мраморных женских фигурах в центре фонтана (левая рука обвивает бёдра подруги, правая держит над головой плоскую чашу) и скользнул дальше в надежде обнаружить хоть какое-то движение.
Ни души.
Даже голубей и крыс не видно. Кажется, город вымер или давно покинут жителями. Теперь здесь только враг, которого необходимо уничтожить. Потому что иначе он уничтожит тебя.
Не сговариваясь, Велга и Дитц разошлись в стороны, вжались в проёмы дверей, внимательно оглядывая площадь и выискивая опасность. И она не заставила себя ждать.
В отдалении возник и усилился низкий, пробирающий до костей и последнего нерва, гул. «Словно армада «юнкерсов» на подлёте, – успел подумать Велга. – Сейчас вывалятся из-за облаков, и начнётся свистопляска…»
Запертые арочные ворота второго с левого края дома на противоположной стороне площади разлетелись в щепки, и оттуда выплыл аппарат, вид которого недвусмысленно заявлял о его единственной цели – убивать. Крестообразная платформа-корпус в серо-коричневых камуфляжных разводах, с приплюснутой угловатой башней посередине. У башни два, спаренных вертикально, ребристых ствола, ещё два по бокам поменьше и какой-то полупрозрачный вращающийся, толстый цилиндр сверху. Отчего-то этот цилиндр не понравился Велге даже больше, чем стволы, которые тоже вряд ли были приспособлены для подачи по ним горячего шоколада и сладкой газированной воды. Ни гусениц, ни колёс – лишь непонятные чашеобразные наросты на четырёх концах платформы-корпуса. Боевая машина (а какая же ещё?) парила над землёй на метровой высоте и медленно, но неотвратимо двигалась к ним.
