Родился я в 1928 году. Началась жизнь с несчастья для меня. Как-то сразу не повезло. Простудился. Воспаление среднего уха. Операция. Первое мое страдание. После операции на черепе за ухом осталась дыра. Страдание, которое я в прочем не помню по малости лет, было первым, но не последним. Подобное повторялось неоднократно в моей жизни. Но как говориться – «страдания необходимы человеку, через них он становиться лучше». Становился ли лучше я? Мне, кажется, да.
До пяти лет не помню и почти не знаю ничего о себе. Сначала семья жила в городе Пушкин, потом в поселке Лисино-Корпус, а затем переехала в Ленинград. В 1930 году отца направили учиться в Лесотехническую академию. Он получил жилье и мы стали жить на улице Чайковского. Рядом Таврический сад. Он то, мне и запомнился с малых лет. Особенно запомнились зимы. Было всегда много снега. Сначала катался на санках с горок, когда стал постарше, то привязывал коньки к валенкам и выходил на лед стадиона.
В студенческие годы отца, к нему часто заходили однокурсники, и я всегда был в поле их внимания. Мать не работала. На руках у нее было двое детей – я и моя сестра. Жили мы, как я помню, без особой нужды. Отец вместо стипендии, все пять лет получал зарплату с последнего места работы. Получал, как «парттысячник» направленный на учебу от предприятия. Кроме этого отец подрабатывал. Так в летние каникулы ездил на лесозаводы и обучал, там руководителей, многие из которых не имели специального образования, поскольку на должности назначались по партийной линии. Одна из таких поездок состоялась на Вологодчину. Ездили туда всей семьей. Мне было шесть лет и очень хорошо запомнил местность, где мы жили летом. Поселок небольшой, деревянные домишки. А вокруг поселка был такой красивый лес. Сосны казались огромными, дубы стояли развесистые, как в сказках. Когда выходили из дома, сразу оказывались в лесу. Метров сто отойдешь и уже можно заблудиться. Мы с ребятами и заблудились. Собирали как-то землянику в лесу, а дорогу назад потеряли. Кричали долго. Потом встретили кого-то из взрослых. Ездили мы и в Лисино-Корпус. Там были царские охотничьи угодья когда-то. Лес там тоже был изумительной красоты.
По окончании академии, отец получил диплом инженера-механика.
В период, когда отец учился в академии, а это весь мой дошкольный возраст, свой мамой я был пущен на волю. Это значит, что все свободное время – почти целый день я проводил на улице. Игры и развлечения были разные. Случались и происшествия, об одном из которых я расскажу. Ездить на транспорте я начал рано. В ту пору в каждом доме была своя конюшня. И у нас под окном, во дворе пятиэтажного дома, на нижнем этаже была конюшня. На единственной лошади извозчик возил зимой снег, которого всегда было очень много, а летом привозил жильцам дрова и прочее. Мы – дети толпой усаживались на телегу или сани и извозчик вез нас несколько кварталов, после чего высаживал, и мы бежали обратно. Еще более интересным было зацепиться за телегу или сани какого-нибудь другого извозчика, проезжающего мимо нашего дома. Мне было семь лет. Машин – такси в ту пору не было и граждан города возили извозчики на бричках.
Однажды к нашему дому подъехал извозчик, высадил пассажира и тут мне надо было незаметно забежать сзади дилижанса, чтобы прицепиться и поехать. Бричка была с большими задними колесами и торчащими назад рессорами. Я подбежал и ухватился руками за рессору, повис в воздухе, на какое-то мгновение качнулся, хотел ногу поставить на ось, но нога попала в крутящиеся колесо брички. Ногу отбросило вперед, и она оказалась по другую сторону оси, лежала так, что под ней крутилась ступица колеса. Я ничего сделать не мог. Спасла меня женщина, которая увидела, что со мной произошло и отчаянно закричала. Извозчик сразу остановил лошадь. А я вытащил поцарапанную ногу и пустился на утёк. Бежал видимо быстрее лани. С транспортом у меня и потом были проблемы, о которых я обязательно расскажу.
В дошкольный период бывало много шалостей. Однажды в Павловске у тетки собралась вся родня. А у тети в шкафах на полках стояло великое множество разных безделушек: статуэтки, коробочки кошелечки и тому подобное. Мы с братом рассматривали их и перебирали. И каким-то образом кошелечек с перламутровой отделкой оказался у меня в кармане. С ним я вернулся в Ленинград и не зная куда его деть, решил обменять его с приятелем на большую старинную монету. Приятель дома показал кошелечек маме и та, увидев красивую вещь, узнала, что эта вещи от меня и пришла к нам домой, чтобы его вернуть. Сначала на вопрос «где взял?» я долго врал. Но потом признался был наказан, а кошелечек возвращен тёте.
После окончания академии, мой отец получил назначение на работу руководителем лесозавода. Лесозавод находился под Кандалакшей – станция Ковда. От этой станции на лошадях или оленях надо было ехать много километров до берега залива. Потом на пароходе до острова, на котором и функционировал лесозавод. Вот туда мы и приехали в 1936 году. Остров назывался «Овечий», потому, что до строительства лесозавода остров был пустынным, на нем никто не жил. И летом прибрежные жители вывозили на остров овец, и они паслись там целое лето. Ближе к зиме овец забирали с острова.
К нашему приезду лесозавод работал на полную мощность. Круглый лес пилили на доски, затем грузили на иностранные пароходы. Завод полностью работал на экспорт леса из СССР. На остров приходили пароходы различных стран, но особенно запомнились немецкие и испанские. У немецкого парохода на корме развивался флаг с фашистской свастикой. Это нас удивляло. Пропаганда, развернутая против фашизма, в это время в нашей стране доходила и до нас. В основном от родителей. В политике мы ничего не понимали, но гнев свой между собой против фашизма выражали. На берег часто сходили испанские моряки, угощали апельсинами, а старшим давали сигареты.
